Борис Штейман: Вольтижеры

— Вы знаете, я придерживаюсь другого взгляда на время, историю и, конкретно, человеческую жизнь. Даже если я соглашусь на ваше, безусловно, заманчивое предложение, то к величайшему сожалению все снова будет так, как было. Нет, нет, я не фаталист, — предупредил Евгений Павлович возражения Аркадия Михайловича. — Тут дело в другом. И не потому, что это не может повториться. Совсем наоборот. Все происходящее именно повторяется. И каждый раз одинаково. Соответственно полностью стираясь из памяти. Но при стирании бывает брак. Вот нам и кажется, что все с нами происходящее уже когда-то было. Временами, конечно.

— Это любопытно… Но, увы, лишено правдоподобия, на мой непросвещенный, конечно, взгляд. Я — не интеллектуал, я — практик. Поэтому возможен, например, обмен на милицейский наган, со шнурком. Для удовлетворения какой-нибудь странной прихоти. А для чего, собственно, и жить, как, не удовлетворяя самые смешные, естественно на первый взгляд, причуды. По-моему, только так и можно сопротивляться, конечно, в какой-то очень незначительной мере собственной несвободе.

— Я должен откланяться, — произнес Евгений Павлович. — Служба-с!

— А может быть, останетесь? У нас сегодня, ну не то что бы прием, а так, соберутся знакомые, интересные люди, получите удовольствие. Будут и очень хорошие женщины.

— Женщины? — засомневался Евгений Павлович: «Может, действительно остаться?.. Пожалуй, все же не стоит…» и, приняв окончательное решение, добавил: — К сожалению! Увы!

— Ну, что ж! Тогда не смею задерживать! — любезно закончил разговор хозяин дома. — Рад был познакомиться!

— Взаимно, — не менее любезно откланялся Евгений Павлович.

«Запорожец» двигался между стандартными девятиэтажными блочными домами. Илья свернул на широкую пешеходную асфальтированную дорожку.

— Ты нарушаешь! — заметил, было, задремавший Евгений Павлович.

— Нам можно, — лениво откликнулся Илья и, сразу же оживившись, добавил: — Ого!

Впереди группа молодых парней образовывала небольшой плотный круг. Оттуда доносились женские крики, да изредка под дружный хохот взлетали вверх предметы женского туалета. Прохожие старательно огибали эту группу стороной на приличном расстоянии.

— Раздевают кого-то? — предположил Евгений Павлович.

— Да… Каких-то девиц… — подтвердил Илья, притормозив машину.

— Кажется, в данном случае мы не имеем права применять оружие… — неуверенно произнес Евгений Павлович. — Может быть, посигналить им?

— Разумно! Чтоб они подошли и перевернули машину, — ядовито продолжил Илья. — А что там, в инструкции-то было для подобных случаев? Я расписался, не читая.

— Оружие применять исключительно в воспитательных целях! — ответил Евгений Павлович.

— Это как раз тот самый случай!

Евгений Павлович вспомнил, как несколько лет тому назад он: вышел вечером во двор подышать свежим воздухом. Два молодых оболтуса из его дома нагло обшаривали карманы у какого-то пьяного мужика. Подростки тоже были навеселе. Отец одного работал в милиции. Сынишка, правда, не обшаривал, а давал советы приятелю. Евгений Павлович хотел их шугануть, но не сделал этого. Тогда еще была жива его старенькая машинка, которую и так частенько царапали. А вмешайся, ее подвергли бы настоящей обработке. Воспоминание было неприятным, в основном из-за беспардонной наглости молокососов…

Евгений Павлович вышел из машины. Снял с предохранителя автомат и спрятал его за спину.

— Эй! — закричал он. — Быстро по домам!

Никто не прореагировал. Только один на мгновение повернул возбужденное лицо.

«Видимо, все под газом…» — предположил Евгений Павлович и снова закричал:

— Кому сказано! Расходись!

Вакханалия постепенно прекратилась. Часть подонков развернулась и, не торопясь, стала приближаться к Евгению Павловичу. Дальше медлить было нельзя, и он дал короткую очередь под ноги наступавшим. После мгновенного шока все бросились врассыпную. Остались только две полураздетые, растрепанные девицы. Евгений Павлович подбежал к ним.

— Поднимайте одежду и быстренько в машину! — ласково пригласил он потерпевших.

Те послушно подобрали свои вещи и понуро поплелись к «Запорожцу». Забрались внутрь.

— Вы что, козлы, не в свое дело лезете?! — неожиданно со злобой заявила одна из девиц. — Верно, Люб! Вам что, делать нечего?! Менты проклятые! — поддержала ее вторая.

— Что? — пораженный переспросил Евгений Павлович.