Севак Арамазд - Армен

— Ждите у машины! — приказал тот же знакомый голос задыхавшимся Гамру и Сили. — Я приведу его сам.

Послышался звук удаляющихся шагов, потом все стихло. Луна снова ярко осветила землю, и двор огласился монотонным пением сверчков и деловитым жужжанием ночных жуков.

— Ты, сказочный герой! — нарушил тишину во дворе все тот же хрипло-басовитый голос, в котором не было и намека на насмешку. — Думаю, ты достаточно отлежался. А сейчас вылезай из этой своей… пещеры.

От боли тело Армена онемело и затекло. У него было лишь одно чувство: он выскользнул из собственной плоти и сквозь непроглядные коридоры летит к каким-то неведомым мирам. Услышав голос, Армен вздрогнул и попробовал отодвинуться. В голове у него что-то щелкнуло, точно оборвался невидимый провод, и крохотный венчик света, появившийся на месте обрыва, снова пробудил в нем слабое восприятие действительности. В висках бешено застучало, казалось, этот стук способен разнести череп на мелкие кусочки и разметать мозг по темному полу.

— Встань! — снова приказал голос с той же холодной лунной отстраненностью. — Не ты первый, не ты последний: не бойся, не умрешь…

Голос звучал четко, обособленно, было в нем что-то бесчеловечно серьезное и в то же время завораживающее. Армен понял, что он не может не подчиниться. Ему понадобилось невероятное усилие, чтобы сделать хотя бы попытку подняться, но ничего не вышло. Тяжело и прерывисто дыша, он ухватился за опорную балку и на сей раз кое-как встал на подгибающиеся ноги, однако не успел выпрямиться, как колени у него подогнулись и он снова рухнул как подрубленное дерево.

— Попробуй еще раз, — приказал голос.

Армен подполз к стене и сел, привалившись к ней спиной и откинув голову. Весь мокрый, он словно плыл в собственной крови. Сломанную кисть руки не чувствовал, словно ее вовсе не было. Рот горел от невыносимой боли. Он хотел пошевелить губами и не смог: губы распухли и прилипли друг к другу. Здоровой рукой ощупал рот: выбитый передний зуб попал под язык, причиняя острую боль обломанными краями. Он с трудом выплюнул зуб, и тут ему стало страшно: показалось, что его лишили чего-то крайне важного. Шаря по полу рукой, он попытался на ощупь отыскать свой зуб и наткнулся на твердый комочек. Обрадованный, ощупал его пальцами: увы, это был не зуб, а круглая пуговица, очевидно, оторвавшаяся во время драки с форменной сорочки Гамра. Он сжал ее в ладони, точно это был почетный трофей, и почувствовал, что силы понемногу возвращаются…

— Так, — произнес голос.

Издав мучительный стон, Армен еще немного отодвинулся и, тяжело повернув голову, взглянул туда, откуда доносился голос. Во дворе у изгороди, засунув руки в карманы, под лунным светом стоял Чаркин и смотрел в черноту домика. В праздничной, с иголочки, форме, которая была на нем во время похорон Миши, он выглядел весьма респектабельно. Шесть крупных сверкающих звездочек на его погонах — по три на каждом — добавляли солидности и вальяжности. Застывшее землистого цвета лицо выражало непоколебимую волю и решимость. Тонкие губы плотно сжаты. Казалось, это не живой человек, а изваяние. Армен побелел.

— Послушай, ты оглох или ждешь, что я пошлю за тобой ангелов?..

Резким движением Чаркин вынул из кармана тяжелую связку ключей и стал нетерпеливо подбрасывать ее на ладони.

Армен заставил себя встать и, держась за стенку, как ребенок, еще не научившийся ходить, или изнуренный чахоткой старик, еле передвигая ватные ноги, двинулся к выходу. Когда он наконец вышел и прислонился к притолоке, ему показалось, что в одно мгновение пролетели тысячелетия и он, точно проснувшись после долгого кошмарного сна, испытал неожиданное чувство. В глазах потемнело, голова приятно закружилась, и его охватило сладкое блаженство забвения…

«Свершилось…» — услышал он отголосок далекого незнакомого голоса.

Истерзанный вид Армена — разбитое, заплывшее лицо, слипшиеся от крови волосы, одежда, разодранная так, что свисавшие клочья едва прикрывали тело, — смутил Чаркина, надменно-холодный блеск его глаз неожиданно померк. Он поспешно отвернулся, вытащил из кармана большой белый платок и стал долго и обстоятельно вытирать пот на лбу и шее. Потом нарочито глубоко вздохнул, сложил платок вчетверо и неожиданно бросил его Армену.

— Возьми, — сказал не глядя, — вытри лицо.

Армен остался стоять неподвижно. Платок упал между ними в оставшуюся после дождя грязную лужицу. Чаркин какое-то время растерянно переминался с ноги на ногу и беззвучно шевелил губами, но вскоре лицо его приняло прежнее свирепое выражение.