Севак Арамазд - Армен

Половина домика, залитая тусклым, безжизненным светом, внезапно выплыла из темноты, и Армен, сидя в своем закутке, увидел, как из продолговатой тучи, словно из ножен, медленно вышел изогнутый, похожий на лезвие ножа полумесяц и, выжидательно остановившись в небе, вспыхнул холодным стальным блеском. Дождя уже не было, вокруг царила неестественная тишина.

— Ночь, наверное, на исходе… — запрокинув голову, Армен зевнул и ударил себя по кисти. — А эти проклятые комары просто поедом съесть готовы…

Он недовольно огляделся и остановил взгляд на деревьях в сквере напротив, чьи туго переплетенные мокрые кроны образовали гигантскую паутину и, покрытые сверкающей лунной пылью, излучали неяркий свет, еще больше оттеняя затаившуюся в глубине черноту. Внезапно верхушки деревьев дрогнули, будто их изо всех сил встряхнули, и поднялся оглушительный шум: какие-то птицы или тени птиц в ужасе разлетелись кто куда, потом общий гвалт перекрыли тревожные крики сорок: наверно, они увидели кошку.

— Может быть, ту же самую… — пробормотал Армен, вспомнив желтоглазую пятнистую кошку, что пряталась под развалинами его домика.

Спустя немного времени донесся звук выключаемого двигателя машины, но почему-то не со стороны дороги, а откуда-то из-за деревьев, где излучина реки. Дважды хлопнули дверцы машины, и кто-то, откашлявшись, прочистил горло. Потом снова стало тихо. Сердце Армена тревожно забилось. Он напрягся, чувствуя, что каждое постороннее движение, каждый звук приближают его к грани безумия, что он постепенно превращается в сгусток желчи и злобы, готовый взорваться. Слух с невероятной чуткостью улавливал каждый шорох, и никогда еще в жизни не была до такой степени непроницаемо темна его душа, а разум ясен и восприимчив.

— Говоришь, один живет? — из глубины деревьев неожиданно отчетливо прозвучал грубый и самоуверенный голос.

— Да, — ответил другой голос, сухой и резкий.

— Ага, — удовлетворенно заметил первый, — а это, видать, его дворец… Смотри, даже заборчик себе соорудил, не хватает колючей проволоки, сторожевой башни и часового с автоматом…

— Не беда, остальное он получит в местах не столь отдаленных, согласно собственному заявлению, — вставил второй и засмеялся слегка подобострастно, словно стараясь угодить.

— Ну-ну, — осадил первый, — говорить тихо и не терять бдительности.

— Чего так? — осмелился возразить второй.

— На всякий случай, — многозначительно ответил первый и осторожно кашлянул хриплым, мокротным кашлем.

Голоса смолкли, словно ушли в землю, и снова воцарилась тишина. Лунный свет как-то сразу стал ярче, и дворик наполнился белым, неживым сиянием. Какая-то крестовидная, преломляющаяся тень пересекла двор, вышла из калитки и скользнула в сторону деревьев, растворившись в темноте. Послышался взмах крыльев, и в гуще темных крон тишину прорезало зловещее карканье. Потом появились человеческие тени, глухо, но отчетливо зашуршала подминаемая трава — и точно из-под земли выросли две одинаковые фигуры. Блюстители порядка…

— Ах, это конец, — в отчаянии прошептал Армен и ощутил острую боль в груди.

Полицейские приближались. Их лиц из-под козырьков не было видно, и казалось, что в воздухе плывут только фуражки. Впереди медленной, тяжелой походкой, слегка поигрывая плечами, шел рослый, широкоплечий полицейский. Чуть поотстав от него, порывисто двигался второй — жилистый, среднего роста. Но обоих опередили их узкие и длинные тени, которые, достигнув калитки и словно наткнувшись на препятствие, остановились в нерешительности, а потом свернули к дороге. Армен подумал даже, что полицейские просто проходят мимо, ничего больше, и с облегчением вздохнул, но вдруг понял, что оба они хорошо ему знакомы. Стал копаться в памяти и с ужасом обнаружил, что ничего не может вспомнить, словно навсегда утратил эту способность, и что внутри у него разверзается бездонная пропасть забвенья. Из груди Армена вырвался стон, он еще больше съежился и вжался в стену. Все это было похоже на кошмарный сон…

Внезапно тишину нарушил жалобный треск ломаемой калитки, и воздух наполнился топотом ног, точно во дворик ворвался целый взвод солдат.

— Оставаться на месте, не двигаться! — грозно крикнул рослый, став по правую сторону входа, а слева от него в угрожающей позе застыл его напарник. Армен сразу узнал их: рослый был Сили, а другой — Гамр.

— Гамр, проверь дом, — строго скомандовал Сили.