Севак Арамазд - Армен

— Если помолчите, скажу, — Армен нахмурился и зажал уши ладонями.

Дети внезапно смолкли и нетерпеливо уставились на него. Армен обвел взглядом их возбужденно-разочарованные лица, и ему стало не по себе, будто он и впрямь обманул их.

— «Детский мир» за один день не построишь, — стал объяснять он сдавленным голосом. — Даже за три дня не построишь, это очень долгая и тяжелая работа. — Он умолк, почувствовав, что его слова еще больше обескуражили малышей.

— Ты опять хочешь нас обмануть, — махнул рукой крепыш. — Мы больше не будем с тобой разговаривать. Пойдемте, — повернулся он к товарищам.

— Ребята, если хотите знать, настоящий «Детский мир» — это вы, — нашелся Армен. — Вот эта ваша площадка, этот ваш веселый шум… — Он широко улыбнулся и обвел их взглядом.

— Мы тебе больше не верим, — сказал крепыш, по-взрослому фыркнув. — А мы не дали Ате до конца сломать твой дом…

— Правильно сделал Ата, что сломал, — отозвался кто-то из ребят. — Пошли…

— Что?

Армен оставил ребят и бросился к своему домику. Добежав, остановился в полной растерянности: домик, почти целиком разрушенный, представлял собой жалкое зрелище: изгородь была разбита, покорежена, разбросана, калитка едва держалась на скособоченном столбе; нетронутыми остался лишь угол дома со стороны дороги — с кусочком крыши над ним…

Армен присел на бугорок и застыл, плотно сжав губы и низко опустив голову. Он отрешенно уставился в землю: в великом множестве мелких бесформенных комочков он видел микроскопические равнины, горы и ущелья, и маленькие, почти неразличимые насекомые сновали вверх и вниз по этим ущельям, горам и равнинам, а притаившаяся в крохотном углублении почвы черноголовая букашка была всесильным великаном, властелином этого мира… Армен шевельнулся, не меняя позы, на мгновение ощутил отчужденно-обособленную неподвижность земли, и точно какая-то сквозная боль пронзила его кости. Кажется, все происходит под землей, на неизмеримой глубине, в замкнутом сумраке… И он почему-то вспомнил тот плоский камень, на который вставал в детстве в предрассветном полумраке и, как петух, пел во все горло, встречая величественно поднимавшееся над гребнями гор солнце. Армен содрогнулся всем телом, как от прикосновения дующего с далеких родных гор холодного утреннего ветра…

— Армен, тебе очень грустно? — крепыш подошел и сочувственно положил ладонь ему на плечо. — Мы хотели помешать Ате, но он пригрозил нам ломом, и мы разбежались.

— Тут работы на несколько часов, — сказал Армен и, потрепав мальчика по голове, встал и начал рассматривать причиненные разрушения. Потом, осторожно отодвинув рухнувшую крышу, он в первую очередь проверил тайник, в котором спрятал свой рюкзак. К счастью, рюкзак был на месте: сунув руку под доски пола, Армен сразу же нащупал его.

— Армен, ты убьешь Ату? — услышал он обеспокоенный голос крепыша. — Не убивай, мы тебе поможем, ты снова построишь свой дом…

— Вы спокойно продолжайте свои игры, — ответил Армен, направляясь к мастерской. — Не бойся, ничего с Атой не случится…

Дверь мастерской была открыта. Армен шумно вошел и устремился прямиком к каморке. Гробовую тишину мастерской нарушало лишь дыхание Аты, которое то переходило в храп, то прерывалось, точно погружалось в землю и там исчезало. В пропахшем мочой полумраке между двумя горками опилок вырисовывалась его нелепая громадная фигура. Рядом валялись две пустые бутылки, третья, непочатая, стояла в сторонке. Грудь Аты была вся в опилках, скрывших татуировку — оскаленную пасть волка. Этот безмятежный сон мгновенно вывел Армена из себя.

— Убью как собаку! — заорал он, бросившись на Ату и стиснув ему горло, точно собираясь задушить.

Ата открыл свои тусклые, налитые кровью глаза и в ужасе вытаращился на Армена. С его впитавшей многолетнюю грязь одежды подобно пыли взлетел целый рой мух и мелкой мошкары.

Ата начал хрипеть и попытался сбросить с себя Армена, но не смог. Армен понял, как обманчива грозная внешность этого человека и как примитивно само его существование…

Армен отвесил ему тяжелую оплеуху и брезгливо поднялся.

— Это тебе за домик, — крикнул он и так двинул ногой по непочатой бутылке, что та взлетела, ударилась об стену и разлетелась на куски.

Голова Аты бессильно откинулась набок, из груди вырвался хриплый стон…