Севак Арамазд - Армен

— До чего же хорошенькая… — шепотом восхитился кто-то из стоявших сзади.

Армен обернулся. Юноша со стриженой под нулевку головой и с едва пробивающимся пушком на подбородке не сводил зачарованных глаз с висевшей на заборе дома напротив красочной афиши, на которой женщина с глубоким декольте на фоне стоя аплодирующего зала излучала усталую и скромную, но торжествующую улыбку. Внизу крупными буквами было написано: «Редкое сочетание неотразимого женского обаяния и безукоризненного артистизма».

— Перестань! — молодая мама в туго обтянутом платье одернула своего ребенка — девочку лет трех с нарядной бабочкой в волосах, которая без конца тянула ее за руку. — Не даст спокойно с людьми поговорить, — пожаловалась она, повернувшись к женщине средних лет. — Ни минуты покоя от нее!

— И мой внук точно такой же, — утешила ее пожилая дама в очках, стоявшая чуть в сторонке.

— И вот так без конца: стирка, готовка, дети… А оглянешься — жизнь-то прошла! — отозвалась женщина средних лет и тяжело вздохнула. — Эх, — безнадежно махнула она рукой и обратилась к старухе, опиравшейся на клюку. — Ну как твоя корова, оклемалась или еще лежит в хлеву?..

— Чего? — дребезжащим голосом переспросила та. — Говори громче, не слышу!

— Я про корову твою спрашиваю, про корову!

— Ах! — старуха готова была расплакаться. — Лучше бы я подохла, чем эта бедная, бессловесная животина…

Вдруг как по команде голоса смолкли, и все взгляды нетерпеливо устремились к дверям магазина, где появился небольшого роста человек в потрепанной одежде, по-видимому, грузчик. Окинув собравшихся глубокомысленно-оценивающим взглядом, он, не торопясь, повернулся к ним спиной и торжественным, исполненным достоинства движением открыл магазин.

У выхода из магазина Армен не утерпел и открыл пакет с покупками: да, и хлеб, и кусок сыра были вполне реальны. Особенно сыр… Он поднес пакет к носу и понюхал. Как прекрасна жизнь!

На ступеньках перед дверью магазина присел в тенечке грузчик и, подперев ладонью подбородок, лениво созерцал улицу. Армен остановился рядом и затеял разговор.

— Сидишь себе вот так, бездельничаешь да людей разглядываешь. — Он дружески положил руку грузчику на плечо.

— Не бездельничаю, — многозначительно возразил тот, глядя на Армена снизу вверх, — а вовсю думаю.

— Над чем же ты вовсю думаешь? — улыбнулся Армен.

— Да вот, сынок мой пристал, как липучка: школа, говорит, поездку готовит по старинным местам, дай денег, я тоже хочу съездить. А я ему говорю: «Где мне взять столько денег, сынок? Не видишь, что я и так из кожи вон лезу? Глянь, сколько в наших краях старых обрушенных, пустых домов, а всяких там темных да сырых закоулков и подвалов сколько! Походи возле них — вот тебе и старинные места», — грузчик досадливо крякнул. — Верно ведь говорю?

Армен рассмеялся.

— Да, — с ноткой обиды стоял на своем грузчик. — Так оно и есть. А ты говоришь, что я бездельничаю…

Армену захотелось рассказать историю «Детского мира», но он сдержал свой минутный порыв.

— Смотри, — с ребяческим удивлением снова заговорил грузчик, — вон какой здоровенный мужик, а одет не лучше меня.

— Кто? — не понял Армен.

— А вон тот, — грузчик кивком указал на идущего по другой стороне улицы исполинского телосложения мужчину, который на ходу стряхивал свою пыльную и потрепанную одежду.

— Вижу, ну и что?

— Как это ну и что? — еще больше удивился грузчик. — Да имей я такую силу, весь мир в кулаке бы держал…

Армен стал спускаться по ступенькам.

— Если решишь торговлей заняться, скажешь мне, я тебе здорово помогу, — услышал он за собой голос грузчика. — Вместе немало дел провернем.

— Скажу, — не оборачиваясь, ответил Армен.

В пыли тротуара лежал затоптанный пожелтевший конверт, скорее всего, кем-то потерянный в толкотне очереди. На миг Армена охватило такое чувство, что письмо адресовано ему, и он непроизвольно поднял его с земли. Конверт был пуст, адреса отправителя и получателя одинаково неразборчивы, на его правой стороне был изображен какой-то старинный собор, на полуразрушенный купол которого неведомой птицей взлетел черный отпечаток пальца…

Армен положил конверт на ступеньку, а когда выпрямился, взгляд его буквально приковало к противоположному тротуару. Сквозь решетку забора пробились ветви высохшего дерева, и в их сетчатой тени, рядом с мусорным контейнером, стояла худая костистая женщина с растрепанными волосами и красным воспаленным носом. Из-под замызганной, похожей на ветошь одежды выпирал огромный живот; огромный беззубый рот странным образом открывался и захлопывался; женщина силилась поднять свои безжизненные, точно плети висящие руки, но в ту же секунду, кажется, забывала о них; очертания узких плеч все еще хранили память о девичьей стройности; ее мутные глаза на какой-то миг остановились на Армене, а затем снова закатились. Армена невольно передернуло, он мимолетно и остро почувствовал лишенную корней неподвижность усохшего дерева, и его ошеломила внезапная мысль. Женщина была беременна.