Дмитрий Липскеров - Мясо снегиря (гептамерон)

Он по три раза на дню велел водителю Вове останавливаться возле незнакомых храмов и, распластанный по полу, просил перед каждой иконой:

— Любви!..

Как-то его пригласили на премьеру фильма известного режиссера (его вообще много куда приглашали), он поплелся, сожалея, что в свой уютный дом попадет лишь за полночь. Посмотрел слабенькое кинцо, а потом его представили исполнительнице главной роли.

Он лишь скользнул по актриске своим опытным взглядом, тотчас распознав в ней лимитчицу. Безвкусно одетая, в золотом платье, с низким плоским задом и чересчур круглым лицом. Улыбнулся ей дежурно… А потом его заставили поехать в какой-то клуб, на автопати, где еще раз представили исполнительнице главной роли…

Какого-то рожна он попросил у нее номер телефона и записал цифры под именем Лена, при этом едко подумав, какая редкость…

Через три дня он ей позвонил, надеясь, что у актриски наверняка есть красивые подружки, но в первый раз как-то неудобно было про подружек, а потому он повел девочку в караоке, надеясь на то, что она хорошо поет. Ведь их там учат, в театральном…

Прежде чем запеть, она съела салат, две горячих закуски, два основных блюда и десерт, запив все бутылочкой белого вина и американским кофе.

А потом она самозабвенно пела. Шесть часов без пауз…

В первый час он хотел ее убить, на втором круге пытался спать, в третьем сам выпил бокал вина и откровенно ржал над ней, на четвертом часе он стал подпевать актриске дурацкие песни, на пятом вдруг заметил ее сияющие глаза, а на шестом этот свет ее синих глаз вошел в его душу.

При расставании, уже под утро, доставив ее по указанному адресу, он лишь поцеловал ее в щеку на прощанье… Когда несся по трассе к своему поместью, вдруг понял, тоска прошла…

Хотя и годилась она ему в дочери, но, любя ее, он не чувствовал ни возраста, ни различий во взглядах…

Глядя на нее голую, он сам себе удивлялся, как мог полюбить низкий и плоский зад, но вот ведь чудо, он любил и этот зад, и нежную шею, и ее лицо, в которое можно вглядываться столетиями и не найти в нем прекрасного, а он обнаружил Боттичеллиевскую красоту и гордился своей находке, как будто сделал фундаментальное открытие, тянущее на Нобеля, или, на худой конец, миллиард заработал.

Он звал ее ласково Муся. И она его так же звала… Не было в памяти Светки, растворилась в подсознании Инесс, а заднице больше не требовалось Паниных шлепков.

Она любила его столь же безоглядно, как и он ее. Прежде чем ласкать свою Мусю, он не забывал благодарить Господа, а после сего обладал ею так нежно, так перемешав нежность со страстью, что небо мешалось с морем и песком, она кричала, и он кричал…

Целый год они строили планы, ночи напролет фантазируя детей, тут же от фантазий переходя к решению поставленных вопросов. Она жила в его большом доме и детей его полюбила, как самого. Он сполна ощутил, что такое счастье, подумывал о том, что-бы продать бизнес партнеру и целиком сосредоточиться на Божественном подарке.

В день годовщины он преподнес ей обручальное кольцо и предложил венчаться.

Она ответила: «Да».

На следующий вечер она вернулась со съемок, и он не обнаружил света в ее глазах, того луча, что год назад осветил его душу. Списал на усталость… Потом свет появился вновь, а затем, подрожав волнующейся свечой, вновь погас…

Он так смертельно испугался, что даже спросил у нее:

— Муся, где твой свет?

— Я не знаю, Муся, — ответила она со страхом в голосе.

От ее страха он еще более испугался…

Прошло две недели в поисках ее света. Сначала искали вместе, а потом поодиночке. Он чернел лицом, и она чернела…

Психологи рассказывали о каком-то ее саморазрушительном страхе, о том, что это в ее базе. Обнаружили, что предыдущая ее любовь также была убита страхом!..

— Что это за страх?!! — кричал он в ночное небо. — Кого она боится?!!

Но небо не отвечало, густо сыпля в его открытый рот первый снег.

Они еще две недели импульсивно встречались, остервенело бросаясь в объятия, любили друг друга до края, как будто старались выжать последнее, так выжимают из тюбика зубную пасту, до миллиграмма. Она клялась, что любит его, он клялся ей в ответ. Она клялась и кричала, что жить с ним не может! — Почему?!! — падал он на колени. — Ведь ты мне Господом послана! Я же просил!!!

Она была совсем девочкой, и через месяц мучений он понял, что его Муся сама не знает ответа ни на один его вопрос. Он опять кричал как сумасшедший, не помня ни детей своих, ни гордости… Когда она переселилась на съемную квартиру, он попытался застрелиться, но лишь прострелил из охотничьего ружья батарею, чем еще больше напугал ее… Антифриз вытекал на дагестанские ковры густой кровью…