Дмитрий Липскеров - Мясо снегиря (гептамерон)

— Как хочешь! — не стала приставать рыжая и продолжила монолог: — Господи, ты бы видела его фигуру! Каждая мышца прописана! Задница такая!.. На нее спокойно можно том Толстого поставить!

— На мою тоже! — встряла блондиночка.

— Тебя же не Стивом зовут!.. А знаешь, у него на груди, под левым соском, маленький шрам. В детстве кто-то чиркнул перочинным ножиком… Такая беленькая полоска на загорелой коже… Боже, как он меня возбуждает, этот шрам… Прямо мурашки бегают!..

Я тотчас вспомнил свой зуд и осторожно почесался.

— Под правым, — уточнила блондиночка, и я задался вопросом, отчего же у нее такие восточные глаза. Крашенка, что ли? — Под правым.

— Что — под правым? — не поняла рыжая.

— Шрам.

Безусловно, все блондинки — дуры! Конечно, я об этом всегда знал, хотя любил беленьких страстно и всю сознательную жизнь! И любил именно за полное отсутствие тестостерона в их организмах! Тогда как рыжие, наоборот, были для меня всегда олицетворением женского ума. Здесь всегда чуток мужских гормонов. И эта рыжая, судя по всему, не стала исключением. Она смотрела на подругу, казалось, вечность, пока не отважилась спросить напрямую:

— Так ты что, тоже со Стивом?

Я смаковал эту чудесную картину! Так пылает багрянцем августовский закат, как загорелись пухлые щечки блондиночки.

— Да, — подтвердила она честно и затараторила: — Это было до тебя, задолго, мы и с тобой еще не были знакомы! Прости, если я сделала тебе больно! Но ты же помнишь, что познакомилась со Стивом у меня на Хеллоуин!.. А я в ту ночь Жорика цапанула!

Было очень занятно видеть, как у рыжей сжались кулаки, как набухли венки на внешней стороне рук.

Бабья драка — самая жестокая и беспощадная драка в природе! Неважно — блондинки, брюнетки, рыжие, все они готовы сражаться до смерти! Это вам не бои без правил, где все-таки есть суд. Если рядом не окажется мужика, который за волосья оттащит, то большой шанс смертоубийства.

Пауза. Секунд тридцать, наверное.

— Это я заставила Жорика стерилизоваться! — сообщила рыжая, не разжимая кулаков.

— Ага, — почему-то обрадовалась блондиночка, наверное, смене темы. — Ага.

Ну, великолепная дура!

— Не хватало еще от старого торгаша залететь!

— Вот-вот!

— Ишь, разбросался своим семенем, как будто шейх арабский!

Блондиночка продолжала кивать головкой, но теперь и в ее восточных глазах народились стразы. Потихонечку доезжала.

— Хочешь яду? — предложила рыжая, потихоньку расслабляясь.

— Нет.

— Один-один?

— Согласна, — прошептала под перестук колес молодая женщина.

— Без обид?

— Без обид…

Драки не будет, понял я. А потом они долго молчали.

Поздняя электричка принялась тормозить, а машинист возвестил название станции.

— Окружная, — пробасил.

Они еще помолчали под скрип вагона, поезд уже приближался к Москве, и вдруг они почти одновременно заговорили. О чем-то незначащем! Как они устроились в элитный пансионат сменными горничными, два года назад одна из Ижевска, другая из Иваново приехали, а теперь сами в этом пансионате уик-энд провели. Просто у рыжей тачка сломалась, вот они на электричке и решили, молодость вспомнить. Хотя чего вспоминать про молодость, когда она только начинается, им по двадцать, и попки хоть куда, в стрингах не стыд показаться на пляже в Эмиратах, куда подруги собираются на следующей неделе.

— Убью я все-таки Стива! — подытожила рыжая.

— А я подожду, когда Жорик сам… — вторила блондиночка.

— Все мужики скоты!

— Согласна!

Сейчас договорятся на станции из горла «Мартини». Как же без «Мартини»?!

Поезд тормозил в самом сердце Москвы.

— Давай «Бьянку»?

— Давай…

Они были счастливы, сами не зная причины своего счастья. В данный момент им было плевать на Жориков и Стивов, их объединяла молодость, в которой не должно случаться драм, а если и случаются они — таковыми не воспринимаются!..

Вышли на перрон — беленькая и рыжая. Улыбались друг другу и всему миру…

А мне некуда было спешить, я был вольной птицей и, пригревшись на скамейке, ожидал обратного хода электрички, чтобы в полном одиночестве вздремнуть.

Но здесь появилась она…

Грациозная, беленькая, с рыжей грудкой. Она мягко ступала по полу изящными лапами и смотрела на меня сквозь ночь восточными глазами.

Все-таки она успела на поезд, оторвавшись от этих грязных, развратных кошаков! — возликовал я.

Кусали позвоночник блохи, но я не обращал внимания на малый дискомфорт, спрыгнул с лавки, выгнул спину, так что искры полетели в ночь салютом, затем мяукнул истошно-призывно, как только умею делать один я. Она подняла хвост трубой…