Макс Гурин - Новые праздники

И действительно, только такой самоуверенный самоделкин как я мог позволить себе начать с написания песен, а потом уже искать для них исполнительницу, в то время, как все умные люди всегда поступают наоборот.

Короче, на момент нашего свидания с С на станции метро «Домодедовская» я заведомо чувствовал себя полным ублюдком. Кроме всяких тривиальных околотворческих заебов, у меня были заебы ещё более тривиальные. На дворе был июль девяносто седьмого, а в последний раз я был с женщиной 19 января девяносто шестого, и это притом, что секс — самое главное в моей жизни. Можете себе представить, чего мне стоила спокойная «светская» беседа с Женей, пока мы ожидали с ним С.

И она таки не преминула явиться на встречу, блядь, с композитором. Все как всегда: я увидел очень впечатливший меня далекий женский силуэт и в следующую же секунду с радостным ужасом понял, что именно этому, а ни какому другому силуэту Женя и машет рукой. Ебать меня в голову! Это и была С. О, еб мою мать, зачем она была так похожа на смутный образ моей идеальной лирической героини?

Ебать меня в голову! Я пытался успокоить себя тем, что мужчине, не имевшему ни с кем секса в течение полутора лет, идеальным образом может показаться любая девушка, с которым ему светит гарантированное взаимопонимание. Хуй меня знает. Я искренне пытался, и в первый момент и чем дальше, тем больше, убедить себя, что зарубаться на девочку-вокалистку не нужно, но почему-то не вёлся на все самые убедительные доводы моего скромного практического рассудка.

Мне понравилась эта девочка с первой секунды. Я ещё не знал, и, кстати, целых полторы недели ещё не знал, как она поет, но был уверен, что она та самая, каковую я искал для этих песен так долго и трудно. Блядь, я шел и сам себя ненавидел за то, что в ходе своей попсовой работы так охуительно научился пиздеть с незнакомыми людьми, а тем паче с теми из них, кого как нЕ хуя делать можно причислить к по меньшей мере симпатичным девушкам. Блядь, я ненавидел себя за то, что научился с хуя заводить разговоры на те самые темы, которые с одной стороны вроде бы обоюдоинтересны, а с другой заведомо и как бы невзначай придают мне вес, уважение и доверие. Еб мою мать. Я не питаю никаких иллюзий насчет своей внешности, но я (небезосновательно) питаю иллюзии, что за последние года два-три я охуительно придрочился делать из своих недостатков достоинства, варить, варить, варить эту бесконечную, вязнущую на зубах кашу из топора. Как же я это все ненавижу! Как же я ненавижу жизнь, которая из всех юношей с пламенным взором и охуительнейших, милейших девочек делает обычных людей, которые всегда ведутся и будут вестись на ПАФОС. Они, блядь, в меру своего интеллектуального коэфициента конечно могут понимать под ним разные вещи, но, грубо говоря, существует лишь два варианта: одним из нас нужно говорить прямо, открыто и нагло, что ты, мол, крут, как яйца, а с другими играть в «скромника», деликатно, но умело выебываться в синтаксисе, в лексике, употреблять побольше парадоксальных и авторских стилистических фигур, искусно вворачивать элементы «арго», и говорить, что может быть ты неправ, и это только тебе что-то такое так кажется, таким тоном, чтобы у собеседника исчезали все сомнения в твоей правоте.

С тоже кое-что понимала в этой, блядь, нехитрой науке, и нам вполне удалось дать друг другу понять, что мы на равных. Я, кстати, никогда не хочу никого побеждать, подчинять себе, и, вообще, мне искренне отвратительна вся эта так любимая вами всеми примитивная более чем хуйня со всей этой ебаной и сраной борьбой. Но… я хочу быть на равных. Потому что я и есть на равных… И ещё потому, что я не прошу большего, чем на равных, в принципе, вполне имея на это право. То есть, блядь, я добрый и хороший, но только не надо мне без спросу на хуй садиться!

Короче, бля, не ебя понапрасну вола, я бы мог резюмировать так: С мне понравилась существенно больше, чем я считал это для себя правильным. Бесспорно меня очень волновал вопрос, понравился ли ей я, но вроде бы, особой реакции отторжения я не вызвал. Да и почему я должен вызывать реакцию отторжения? Что я, урода какая? Нет, не урода. Всегда вот все так: полные уебища переебали всех самых охуенных девчонок, а истинные орлы погрязли в комплексах надуманной неполноценности. Все как в искусстве, блядь: бездари — властители дум (впрочем, таких же бездарей, наверно), а Талант перманентно «хапает писюна». Что за говно, блядь?!

Во всяком случае, в отдельных его проявлениях, то бишь проявлениях случая, С смеялась с теми интонациями, на которые я грешным, конечно, делом и рассчитывал, которых (интонаций) я от нее и вожделел услышать, адресуя ее ушкам свои остроты, охуевая при этом от приступа собственного красноречия, хорошо зная при этом же, блядь, что если уж я так вдруг красноречив с какой-нибудь девочкой, то, блядь, мама моя дорогая, неужели же я все ещё способен любить? Пиздец котенку мне. В первый же день я испытал страх. Я заебался обламываться по жизни. С тех пор, как я в последний раз отлюбил Имярек в далеком позапрошлом уже январе, я не ебался ни с кем, конечно же не в первую очередь потому, что хотел, блядь, играть в верную жену моряка, а прежде всего потому, что мне просто (хотите — верьте, а хотите — проверьте, что, к сожалению, без мазы) не довелось никого по-настоящему захотеть.