Макс Гурин: Да, Смерть!..

Что могу я сказать теперь? Да и какие «оправдания» возможны в моём сегодняшнем положении? Я не имею более права даже на употребление этого слова, ни говоря уж о том, что в действительности оно означает.

Да, я не выполнил миссию, которую возложил на себя не я сам и не по собственной воле. Sapienti sat…

Слово «зато» тем более здесь неуместно, поскольку, как было только что сказано, я лишился права на употребление слова «оправдание». Неимеющий права на оправдания не имеет права на употребление слова «зато».

Но… некое путанное изложение этой истории я могу представить на любой суд. В неопределённом настроении это бесспорно можно назвать литературой.

Я не знаю также, окончательно ли я всё испортил или это отсрочка. И я не знаю, где кончается моя воля и начинается Воля Божья. Я только знаю, что этого не знает никто.

Вечно ли наше «незнание» или не пришёл ещё срок? Не знаю и этого.

Сегодня 7 марта 2003 года. Не думаю, что для кого-то это является новостью, но считаю необходимым обозначить и это. Для чего станет — ясно, когда придет время.

Я люблю LL( сноска: Здесь и далее в тексте LLследует читать как «Элэл» ). Я люблю A.

Чайковский в своих дневниках писал преимущественно о том, во сколько он встал (обычно около 6-ти утра) и как ему спалось. Ни слова об операх и симфониях! Это известно мне лишь потому, что когда я решил, что хер с ней с рок- и поп-музыкой и пора тупо работать на любой работе, то стал ведущим полосы «Музыка» в приложении к «Независимой газете» «Ex libris». Дневники Чайковского (новое их издание) я освещал на первой сделанной мной полосе наряду с эпистолярным наследием Игоря Федоровича Стравинского и какой-то полной хернёй про Земфиру. Иначе я никогда бы не стал читать дневники Чайковского, которого никогда не любил, но уважал, потому что бабушка, объяснив мне в детстве, что скромность — это достоинство, объяснила это не тому человеку. Что мне за дело до диет и режимов Игоря Николаева?

Сегодня я завел будильник на 7.07. Не встал. Не встал и в 8.27, на каковые циферки перевёл будильник (чёрный, как пистолет, забытый лирическим героем Высоцкого на Большом Каретном). Не встал, потому что до четырёх часов утра имел беседу со своей женой A. Sapienti sat…

Беседа шла о том, Добро ли я несу людям и LL, в частности. Или же может Зло? Я говорил, что неважно. Что Добро и Зло — две иллюзии, два единственно важных условия игры, навязанной человеку Богом, но лишь для того, чтобы победил тот, кто будет играть не по правилам. Лично от меня Бог хочет, чтобы я победил.