Александр Шелудяков - ИЗ ПЛЕМЕНИ КЕДРА

А еще у деда Пивоварова на печке разорвало четырехведерный багун с брагой, лопнули два верхних обруча и вырвало крышку с плотно забитой деревянной пробкой. Залило печь, бежали ручейки на пол, стелились в лужу по крашеному полу. В избе пахло кислым хмелем, перебродившими дрожжами и сладковатым вином.

– Ох ты, проклятущий, добра-то спогубил эвон сколь! Ведро сахару забухала… – ругала бабка своего старика. – Руки у тебя, чай, не выболели, заткнул пробку да еще с тряпкой. Дух-то сперся там и забродил…

– Ладно бормотать, – прикрикнул старик, – собери в таз, борову на приправу пойдет…

Был каким-то заколдованным этот вечер…

Андрониха в пригоне почистила. Оденье, старое сено, на подстилку корове кинула, и в это время задурил скот, по улице лавиной попер. Перепугалась старуха, кинулась бежать к избе и напоролась ногой на брошенные вилы. Подняла Андрониха такой визг, что поросенок из-под ножа. Даже соседские собаки взвывать начали.

Не успел освежевать дед Пивоваров своего бычка, не успел он набить на лагун новые обручи, не успела еще бабка Андрониха перевязать пораненную ногу и не успели эти новости донести к Соне в магазин, как примчался в Улангай на мотолодке из соседней деревни Чвор молодой рыбак Трифон Симкин. И едва заглушил мотор, рысью стал подниматься на крутой берег к больнице. Замок на дверях. Тогда он перебежал дорогу и постучался в окно к Лене.

– Доктор, скорейча!.. – выпалил Трифон, даже не поздоровавшись.

– Что у вас? – спросила Лена.

– Левка, сын учительницы… Смастерил, значит, себе поджигу… Стрелял в своем огороде. Разорвало у него в руке самоделку. Лежит дома. Когда я поехал, он уже и стонать не мог…

В полночь Лена отправила раненого мальчика в райбольницу с Ниной Павловной. Увез их все тот же проворный, заботливый рыбак Трифон Симкин…

На обратном пути, километрах в четырех от Улангая, заглох мотор. Пожилой остяк, проклиная лодку со старым трехсильным мотором, крутил рукоятку. Но мотор, видать, отслужил свое – даже вспышки не давал.

– Язва!.. – посматривая на доктора, ворчал старик. – Поршень кольца совсем сожрал… Пенсин не сосет…

– Ничего, дедушка, рассвет уже скоро. Недалеко тут… Я берегом по тропинке пойду… Плыви обратно в Чвор, – утешила старика Лена и сошла на песчаную отмель.

– Язва, самосплавом пойду в Чвор. Плохо совсем.

Доктор сердиться будет…

– Что вы, – приветливо сказала Лена. – Полезно мне будет прогуляться.

Брезжил рассвет. Лена прошла не больше километра, когда почувствовала, что натерла ногу. Она спустилась к воде, зачерпнула пригоршней, напилась. Потом села на выброшенное водой бревно переобуться. В левый сапог положила травы, обулась, попробовала пройтись. Нога сидела плотно в растоптанном сапоге. Пора бы и в путь, но Лена не торопилась. Ей хотелось посидеть немного у воды, послушать баюкающий плеск волн, насладиться ночной тишиной. После тревожной и бессонной ночи хорошо отдохнуть у реки.

Плавилась рыба в заводи. Лена, приглядевшись, заметила цепочку поплавков рыбачьей сети. Подумала она, что богатый улов получит рыбак – вон как играет и всплескивает язь…

Начинал просыпаться прибрежный лес. «Куль-куль-курлы», – заливались ранние кулички. Отощавшие дрозды прилетели на берег выискивать выброшенных волнами червей и букашек.

Лена любовалась пробуждающейся рекой и думала о том, что Нина Павловна сейчас уже плывет по Оби, а рыбак выжимает из мотора всю скорость, на которую только способен лодочный мотор. Через два-три часа мальчик будет в надежных руках… Ее радовало, что они пришли на помощь вовремя.

Неожиданно набежал легкий ветер, пошла плясать рябь по воде. Зашелестела листва прибрежных осин и берез, зашипели кедры, цедя сквозь хвойные лапы свежую утреннюю прохладку.

Лена думала об Андрее, о том, как она придет тихонько к дому, как достанет ключ под ступенькой крыльца и тихо откроет дверь. Она представила себе удивленного Андрея. Увидев ее рядом, он обязательно спросит…

Вот-вот должно взойти солнце. Оно раскинуло над горизонтом ярко-багровые радуги, похожие на отсветы большого подземного костра.

Лена посмотрела вдоль берега. Большой ворон уселся на пень, выброшенный половодьем, и клевал подобранную у воды снулую рыбину. Вдруг он каркнул тревожно, схватил рыбину и, тяжело махая крыльями, улетел в тальники за мыс. Лена улыбнулась, проводив встревоженную птицу.

– Ишь ты, глупый, раскаркался. Не трону я тебя… – сказала она.