Александр Шелудяков - ИЗ ПЛЕМЕНИ КЕДРА

– Забрось ты свою одностволку, ей сто лет в субботу будет. Лежат у нас пять двустволок – любую бери.

– Привык к своему… Легкое оно и промаху не давало. Старое теперь. Надо менять…

– Соболи попадались?..

– Куда им деться? Много зверька…

До восхода солнца Костя с Ильей смастерили шалаш около валежины на берегу озера. У каждого в руках бинокль. Наблюдают, как и какую рыбу норки добывают, куда ее таскают.

– Мороз скоро будет. Норка рыбу в дупла прячет, запас делает, – тихо пояснил Илья. – Надо потом с собаками поискать гнезда, посмотреть, что готовят зверьки на зиму, – и поинтересовался: – Каких будем разводить?..

– Стандартными считаются наши норки, коричневые, – пояснил Костя. – Нужно отловить около четырехсот зверьков…

– Не успеем так много отловить… Про соболей забыл?

– Сколько сможем… Соболями нынче увлекаться не будем.

– Тише… Смотри, – прошептал Илья.

Выдра поймала большую щуку, вытащила на берег, осмотрелась. Потом закопала добычу в мох поблизости и снова ушла на промысел. Норка, затаившись, наблюдала за выдрой из-под вывороченного пня. Только та нырнула, как норка метнулась к закопанной щуке, а через мгновение воровка уже скрылась в прибрежных кустах. Утащила рыбину.

Тихо и уныло на кладбище, особенно осенью. Первый иней обварил траву и листву – годиться начали деревья. Сыплются на побуревшую траву сухие листья с мягким шуршанием, что бронзовая фольга. Ворчливо и неохотно ложится пересохший осенний лист.

Могильные холмики разбросаны по лесистой гриве. Кресты, раскинув руки, немо хранят сон умерших. Конец кладбища упирается в березовое редколесье. На этой окраине и похоронили Лену. Вот он, холмик могильной земли, обложенный дерном с увядшей травой, на который принес ветер листву осенних берез и уложил венком.

Андрей сидел на скамейке у могилы, безучастно жевал кусок черного хлеба.

Распечатанная, но еще не початая бутылка водки стояла в сторонке, утопая в опавшей листве. Лицо Шаманова заросло густой черной щетиной, взлохмаченные волосы торчат в разные стороны, подернулись туманной поволокой глаза, и веки припухли.

Далеко за деревней, на лугах, ухнул выстрел. За кладбищем ворковал по-осеннему болотистый ручей. Но не слышал Андрей ничего. Не слышал он тихого перезвона и шелеста осенней листвы, которая безжалостно скусывалась ветром с кладбищенских берез. Сыпались, сыпались листья. Андрей не видел этого. Он сидел, уставившись в одну точку, и безучастно жевал кисловатый мякиш. Потом отпил прямо из горлышка, поморщился и, обращаясь к могиле, сказал:

– Пью, Лена. Места не нахожу себе. Душа горит… Душа? – задумчиво пробормотал он и покачал головой. – Н-е-т… Души у меня теперь нет. Похоронил ее вместе с тобой…

Лежит опустошенная бутылка в побуревшей траве, и уже присыпана она палыми листьями. Лежит и Андрей, уткнув голову в дерн, обхватив руками могильный холмик… Вздрагивает его спина, хрипит что-то в груди…

Югана тихо подошла к могиле. Остановилась.

– Встань, вождь племени Кедра! – требовательно и громко сказала старая эвенкийка.

Но Андрей не слышал Югану. Андрей ничего не слышал. Он бродил сейчас по черемуховой гриве, где был так счастлив с Леной, где носил ее на руках, целовал и любил. Завидовали ему тогда крикливые дроздовки, завидовали дикие утки. И ветер стыдливо бежал, и солнце ревниво смотрело на счастье и любовь девушки.

Югана отошла к ближайшему кусту, ловко вырезала прут и вернулась к лежащему Андрею.

– Югана просит вождя встать! – гибкий прут хлестнул наискосок по спине Андрея.

Вечернее солнце ушло за тучи. И ветер стих. И лес молчал.

– Пусть слушает сын Юганы. Пусть слушает Шаман последнюю женщину из племени Кедра, – начала Югана, когда Андрей сел на скамейку. – У Юганы утонула дочь Таванга на реке в далекой тундре. У Юганы был сын. Ему было четырнадцать зим. Он заряжал шомпольную винтовку. Злой дух нажал на курок. Выстрелило ружье прямо в голову сыну… Муж Юганы, Двуглавый Медведь, был великим охотником. Все женщины племени Кедра гордились им. Злой дух Болот ненавидел Двуглавого Медведя и послал ему самую сильную змею… Летом на берегу реки Тамырсат черная змея укусила мужа Юганы. Двуглавый Медведь разорвал змею руками. Потом он попросил Югану отрезать ножом отравленную ядом ногу, чтоб не умереть. Югана сделала так, как просил Двуглавый Медведь… Муж потерял ногу, но остался жить. Югана знала большое горе. Югана любую беду встречала с гордой головой! В наш урман пришло жадное племя из тундры. Эти люди говорили на непонятном для остяков и тунгусов языке. Они стали прогонять нас из богатого зверем урмана. Была война. Погиб Двуглавый Медведь, погибло много великих охотников и красивых женщин. Но люди племени Кедра прогнали чужих из своей земли…