Александр Шелудяков - ИЗ ПЛЕМЕНИ КЕДРА

– А я к тебе, Федя, сам хотел идти… – сказал Шаманов вместо приветствия. – Бери меня в поле.

– Если согласен, Андрей, временно поработать верховым рабочим… А потом дизелистом пойдешь. В общем, жизнь нашу ты знаешь, успокоишься, – предложил Федор Андрею и, кивнув головой на альбомы, добавил: – А рисовать и там сможешь… сверху-то все видно, как на ладони… – подмигнул он..

– Согласен верховым. Не привыкать…

– Несколько деньков присмотришься и – с богом! Работа не хитрая. Силенка нужна, но тебе ее не занимать… Да что я тебе рассказываю – сам все знаешь!

В конце ноября на радость буровикам ударили сильные морозы, а в декабре стужа прочно заковала болота. Самое время ставить подошвы буровой на стальные лыжи и двигать на новое место по заранее расчищенной от буреломника и большого кочкарника на болотах дороге.

Три трактора, как три телохранителя, придерживали металлическую вышку на тросовых оттяжках, а танк тянул ее по просеке в сторону Мертвого озера. Старались передвигаться там, где ровнее, выискивали самый удобный путь. Потому и прибыла стальная громада на новую стоянку без приключений. Недели две готовились к работе, и наконец началось забуривание второй скважины на Кучумовой площади.

У нефтеразведчиков всегда считалось самой трудной работа буровика и его помощника. Нужны здесь крепкие мускулы и смекалка. Андрей стал верховым. И у него работа не из легких. Высота вышки сорок один метр. В ветреную погоду она покачивается, поет, завывает ветер в стальных сплетениях фонаря. В жгучие морозы и резучие метели особенно достается верховому рабочему при подъеме и спуске инструмента – стоит он на полатях, открытых ветру со всех сторон.

Андрей, принимая свечи-трубы, мозоля грудью дощатое ограждение, внимательно следит за действиями буровика, который подает ему команды. Вахта дружная, сработалась. Посигналит рукой Андрей стоящему у рычагов лебедки Никите.

– Вира! – командует буровик.

Зарычат натужно дизеля, выструнится трос под многотонной тяжестью колонны, всхлипнет блок, и поплывет из устья скважины свеча с потеками глинистого раствора. Каждую поднятую и отвинченную свечу Андрей отводит в угол ограждения и освобождает от захвата замка.

– Майна! – кричит он, и так скользит за следующей свечой.

Стоят уже в ограждении пятьдесят свечей. Каждая – двадцати четырех метров длиной. В начале бурения их было больше сотни, а теперь приходится поднимать из забоя, когда долото меняется, восемь десятков свечей… Скоро дойдут буровики до проектной отметки…

Бурение шло без поломок и аварий. Может быть, они еще поджидают бурильщиков впереди, на самых глубинных горизонтах. Вдруг да и закапризничает какой-нибудь пласт… Не раз бывало, вклинится долото в трудную породу, и победитовые шарошки сразу лысеют – выкрашиваются у шестерен зубья. А сменить долото – занятие долгое, дело кропотливое: едва за смену с подъемом и спуском инструмента управляются рабочие.

После спуска инструмента в забой Андрей обычно не торопится покидать полати. Любит он несколько минут постоять, облокотившись на ограждение, поглядеть на землю с высоты. Под ним, среди громадного Шайтанова болота, вытянулся сигарообразный остров-веретья, поросший сосняком. Вышка – в центре этой островной песчаной гривы. У родника, ближе к болоту, бревенчатый домик. В стороне от барака-общежития расположены цистерны с горючим, напудренные еще с лета известкой. Рядом с бараком, на раскорчеванной от сосняка площадке, – стоянка: танк, тягачи, бульдозеры и вездеход выстроены в аккуратную шеренгу.

Теперь не то, что раньше, когда буровики жили здесь безвыездно. Сейчас дело пошло веселее. И хотя вертолет на Югане еще в диковину, но буровики давно оценили эту машину по достоинству. Для воздушного грузовика устроен настил на багульниковом пятаке, посадочная площадка.

Здешний урман Андрею хорошо знаком. В юности кочевал он и охотился с эвенками в этих краях. За болотом начинается плотная подкова материковой тайги. В той стороне спит закованное льдом Мертвое озеро. Через остров с древних пор шла кочевая тропа эвенков из племени Кедра. Осенью на остров слетается много глухарей. Здесь устраивают эти самые крупные таежные птицы свои порхалища, набивают мускулистые желудки мелкой галькой. Давно уже эвенки окрестили веретья Глухариным островом. Сохранилось это название и по нынешний день.