Александр Шелудяков - ИЗ ПЛЕМЕНИ КЕДРА

В стороне от барака срубил Андрей осенью маленький, словно игрушечный домик. Сложил в нем глинобитную печку. Очень удобно ему – никто не мешает. Тянет теперь Андрея к одиночеству.

В свободное от вахты время карандаш – единственный верный друг Андрея. В альбоме появлялись сделанные по памяти портретные наброски друзей-буровиков, с которыми делил Андрей все трудности полевой жизни. Сначала он и не думал об этих эскизах и набросках, складывая их стопкой в углу, прямо на полу. Но постепенно захватывала Андрея мысль написать настоящую картину о своих товарищах…

Наступала пересменка. Буровики улетали на недельный отдых в Улангай, но Андрей всегда оставался на буровой. Он брал ружье, грузил в нарту продукты, палатку, спальный мешок и уходил в тайгу. Всю неделю бродил он по дремучему лесу, охотился. Среди девственной, первобытной природы, любимой им с детства, оттаивала его душа. И тогда хотелось ему только одного – кочевать по диким таежным рекам и урманам, жить в затерянных эвенкийских заимках… Его манила даль. Но проходила неделя, и Андрей возвращался к нелегкой своей работе на буровой. Нет, не может он уйти от людей…

Утром перевахтовка. Андрей вычистил желоба, проверил исправность грязевых насосов, которые беспрерывно гонят в скважину глинистый раствор – кровь буровой; прибрал инструмент, сдолбил лед у растворомешалки. И уже собрался уходить, когда послышался гул вертолета. Рокот мотора обрадовал буровиков – домой! Машина зависла над выстланной бревнами посадочной площадкой, медленно стала терять высоту и плавно коснулась настила колесами. Смех, шутки, суета – домой! Перевахтовка!

В эту ночь впервые крепко заснул Андрей. Нелегкой и напряженной выдалась прошедшая неделя.

Недавно крепко обидел Югану председатель Александр Гулов. По весне выстроили новую артельную контору: по совету деда Чарымова перевезли из заброшенной деревни небольшую двухэтажную школу. Шутя поставили контору. Срубили деревенские плотники пять нижних венцов из толстых сосновых бревен, а готовый дом собрать и поставить на венцы – дело не хитрое. К осени в центре деревни уже возвышалось аккуратное двухэтажное здание. Югане такая контора в диковину.

– Капинетов у тебя, Гул-Сашка, шибко много, – недовольно ворчит старая эвенкийка, заглядывая во все двери.

В коридоре, возле кабинета Гулова, доска, а на ней разные бумажки да объявления вывешены. Спросила старая эвенкийка у женщины, которая возле Сашкиного кабинета сидит-караулит, а когда делать нечего, по пуговкам печатной машинки стучит, о чем на доске написано.

– Будет, бабушка, закрытое партийное собрание, – пояснила Югане секретарша.

Раньше Югана любила бывать на артельных собраниях, редко пропускала. Сашка Гулов сам ходил по домам и всех приглашал. А теперь Гул-Сашка, председатель артели, совсем обленился, разные бумаги вешает на стену… Надо идти Югане на собрание, послушать, какие слова люди говорить будут. Пришла старуха в большой Сашкин кабинет, села в мягкое кресло, что у дверей. Народ кругом весь знакомый. Курить вот только нельзя. Пустую трубку сосет Югана.

– Партийное собрание закрытое. Прошу беспартийных освободить кабинет, – раздался голос председателя.

Югана ничего не поняла. Видит, на нее все смотрят. Спрашивает:

– Пошто собрание не начинает Гул-Сашка?

– Югана, понимаешь… – замялся председатель и добавил решительно: – Иди домой отдыхать.

Крепко обидел Югану этими словами председатель Александр Гулов.

– Ты прогоняешь Югану?

– Такой порядок. Могут присутствовать только коммунисты…

– Где Югана может купить такой билет, как у Гул-Сашки?

– Партийные билеты не продаются… – и объясняет Югане председатель, рассказывает коротко, как и кого принимают в партию.

Раскурила Югана трубку и ушла. А дома стала расспрашивать Тамилу:

– Если Ленин живой был, взял бы он Югану в свою партию?

– Да, мама, принял бы, – говорит Тамила.

Как к Ильичу приходили простые деревенские мужики за советом и как он приветливо их встречал, разговаривал, советовался, – обо всем этом рассказала Тамила старой эвенкийке.

– Югана пойдет в Медвежий Мыс к большому секретарю… – решительно говорит старуха.

Как ни уговаривала Тамила, но Югана не послушалась. Уехала в райком. Никто не знал, о чем разговаривал секретарь райкома со старой эвенкийкой, но привезла Югана записку для председателя.

– Пусть Сашка-Гул читает громко бумагу.