Мария Свешникова - Небо № 7

— Я хочу пойти работать, — вдруг зачем-то я решила открыть все свои мысли Максу, — пусть вначале буду кофе носить, но зато потом, может, передо мной откроются какие-то радужные перспективы, ну или в сотый раз откроется биржа труда.

— Давай я позвоню друзьям и попрошу тебя куда-нибудь устроить.

— Нет, давай я как-нибудь сама!

— Почему ты не можешь принять помощь? Что значит «я сама»? К чему приведет это «я сама»? Кроме как к разбитому корыту — ни к чему хорошему! — МММ перешел на почти крик.

Повышения на меня голоса я не терпела — мне было проще, чтобы человек спокойным и сухим тоном объяснил свою точку зрения — как отец.

В данной ситуации я списала тональность поучительной беседы на усталость и решила спокойно обосновать и свою позицию:

— Потому что мне проще самой — чтобы не получилось, как в ситуации с Нонной Брушевской.

— Я надеюсь, тебя хоть чему-то научила эта ситуация?

— Да, не принимать помощь от близких и сохранить тем самым с ними хорошие отношения.

— Как же ты не права.

— Хорошо. Но я останусь при своем мнении!

Я резко встала и вышла из беседки первая.

МММ был во мне разочарован, я чувствовала это кожей, шелестом осенних листьев и чуть разряженным воздухом наших отношений, которым я продолжала дышать.

Для меня конфликт был исчерпан. А для МММ конфликта и вовсе не было — скорее оживленная дискуссия.

Столько раз, слыша скандалы родителей, я наматывала на ус: выяснение отношений — вещь бессмысленная, ты просто берешь и спускаешь свои душевные силы в унитаз.

А я столько этих сил спускаю в Интернет, что мне не до унитазов.

— Я не хочу, чтобы моя женщина носила кофе, — сказал он, ложась в постель!

— Хорошо, тебе я не буду носить кофе!

— Перестань елозить словами, мы не в институтской курилке.

— Я очень соскучилась по собаке, — сказала я, отвернувшись в сторону окна.

— Ты меня не изменишь, меня ни жалостью, ни просьбами не возьмешь. Я упертый.

— Я и не пыталась. Просто попыталась рассказать о том, что чувствую, а ты сразу все воспринял как упрек.

Закончилось все тем, что мы еще пару часов разговаривали на повышенных тонах, проснулась Ника, Макс спустился делать ей чай и объяснять, что все отлично, а я курила в щелку окна в спальне, что положило основу новой крикотерапии. МММ на протяжении часа пытался заставить меня почувствовать себя говном, которое разбудило Нику, сорвало ему утреннюю встречу.

Мы никак не могли остановиться в борьбе за правообладание последним словом.

В результате я взяла подушку, кинув в сторону Макса свой кусок одеяла, и, вальяжно открыв дверь, крикнула:

— Я ухожу… — тут я задумалась, к кому я ухожу, и поскольку к маме я могла только уехать, ответ пришел сам по себе мне на кончик языка, — спать к Нике!

Я хлопнула дверью и пошла вниз.

Ника поворчала, что ее снова разбудили, но поделилась со мной куском одеяла.

Мы проспали уход МММ.

Но я отчетливо рисую себе картину, как он, выпивая свою утреннюю чашку остывшего какао, смотрел на двух женщин в его кровати — ЕГО женщин. Думаю, что пара эрогенных мыслей пощекотали нервы, от этой щекотки он еще более поспешно сбежал на работу.

Такое бегство от прошлых вин.

Светка приехала около двенадцати, дав нам с Никой выспаться после бурной ночи.

Она светилась как лампочка, только ввернутая в люстру — на все двести двадцать вольт.

— Светк, а что случилось, что ты такая радостная?

— Мне визу дали! До последнего все неясно было! Я через три дня уезжаю!

— Ух ты!

— Да здравствует Канада! — Она прыгала по всей гостиной.

После этих слов я сразу почувствовала неладное — если Светка решила поехать в Торонто, значит, в лесах на канадской границе точно прошла серьезная травля медведей. Просто-таки и мор.

— И надолго ты? Только не говори, что ты серьезно собралась замуж за Андрея! Господи, слетайте в Вегас и успокойтесь.

— Машка, у нас уже кольца куплены, мы двадцать третьего сочетаемся браком на Ниагарском водопаде.

— Это так банально.

— Да мне по фигу, у нас будет два свидетеля — и больше никого. Мы не будем обязаны никому — мы просто поженимся. И я останусь там жить!

— Это же та свадьба, о которой все мечтают, — ничего лишнего. А какой он, твой Андрей?

— Очень хороший, фотограф, он не из богатых, не из тех моих канадцев, которые на «кайеннах» в университет ездят, он работает на трех работах — фотографирует туристов, когда те на каноэ катаются, снимает свадьбы и работает джуниор-копирайтером в рекламном агентстве. Снимает небольшую квартиру. У него нет золотых гор.