Джеймс Олдридж. - Дипломат

Мак-Грегор уже спустился на несколько ступенек и, видя, что она не идет за ним, остановился.

– Я никогда не могу понять, о чем вы говорите, – сказал он.

Кэтрин покачала головой, повернулась и ушла. Мак-Грегор сошел вниз по лестнице черного мрамора и вышел из этого холодного, темного дома.

Когда Мак-Грегор вернулся, дом сиял огнями; яркий свет лился из высоких верхних окон над массивными колоннами подъезда, падал из окошек полуподвала, отражаясь на мокрых от дождя плитах тротуара. Старый особняк точно переродился и снова обрел частицу своей прежней, кипучей жизни. Жизнь в него вдохнула Кэтрин.

Мак-Грегор принес с собой черное ведерко с недельной нормой угля. Экономка ничуть этому не удивилась, и, когда Мак-Грегор поставил ведерко возле двери, она молча приняла у него пальто и проводила по освещенному коридору до высокой двустворчатой двери. Она распахнула ее, и Мак-Грегор увидел перед собой комнату, полную людей. Несколько смешавшись, он остановился на пороге, но Кэтрин подбежала к нему, взяла за рукав и повела к камину, тихо спросив, принес ли он угля. Когда он утвердительно кивнул головой, она улыбнулась, не то благодарно, не то иронически, и повернула его лицом к судилищу.

В комнате собралось десятка полтора журналистов. Когда Мак-Грегор вошел, все умолкли, и он понял, что его появление их удивило. Они знали, кто он, но, очевидно, не ожидали увидеть его здесь. Несомненно, Кэтрин нарочно так устроила. Мак-Грегор сразу увидел знакомые лица: вот Хэмбер, Стайл, Джеб Уилс, Джек Бикфорд из «Таймс», седой валлиец Джек Теннер, московский корреспондент «Дейли уоркер». Глядя на них, Мак-Грегор почувствовал всю невыгоду своего положения перед этими людьми, сбежавшимися сюда по прихоти женщины, которой ни один из них не мог отказать. Все подозрительно косились друг на друга, и Мак-Грегору стало не по себе. На этой пресс-конференции не было ни дружелюбия, ни простоты, ни шуток, не было Эссекса, с апломбом великого человека беседующего с журналистами. Был только Мак-Грегор, который стоял спиной к камину, опустив руки; его осунувшееся лицо выдавало напряжение человека, зажатого действительностью в тиски. Но он цеплялся за эти тиски, ибо твердо знал, что настали последние мгновения прежней жизни. Он злился на себя за то, что слишком усложняет переход к новой жизни. Корреспонденты не интересовали его сами по себе, он смотрел на них только как на средство для достижения цели. Однако он радовался знакомым лицам, даже Хэмберу, и охотнее глядел на тех корреспондентов, которых знал, чем на чужих ему людей. Все они – видные представители американских и английских газет – в свою очередь пристально смотрели на него. Кэтрин очень ловко устроила им этот сюрприз, но они быстро опомнились и уже подозревали, что их хотят использовать для чего-то, а это им не нравилось. Они застыли со стаканами в руках и ждали, что скажет Кэтрин.

– К сведению тех, кто не знает, – заговорила она, все еще держа Мак-Грегора за рукав,- это Айвр Энгус Мак-Грегор. – Кэтрин была тщательно причесана, оживлена, щеки ее слегка горели, но держалась она спокойно и непринужденно. – Я не знаю, с чего именно Мак-Грегор собирается начать, но так или иначе вы сейчас услышите подробный отчет о пресловутой миссии Эссекса. Об этой миссии толкуют все, но, надо думать, только Эссекс и Мак-Грегор знают всю правду о ней. Эссекс скажет об этом послезавтра в Совете безопасности, а Мак-Грегор – сегодня здесь. Это потребует времени, поэтому предлагаю вам сесть. Глупо, что вы все стоите.

– Кэти, – спросил один из журналистов, – Мак-Грегор будет говорить только для нашего сведения или для всеобщего? Не может быть, чтобы ему разрешили предать все это гласности.

Кэтрин усмехнулась краешком рта. – Вы слишком близки к Форейн оффис, мистер Смит, – ответила она, обращаясь к человеку в черном пиджаке и брюках в полоску. – Как может журналист спрашивать, разрешено ли давать ту или иную информацию? Первый раз такое слышу!

– Но это для печати или нет?

– Для печати, Мак-Грегор? – спросила Кэтрин.

– Разумеется.

– Слышите, Майкл? – обратилась она к мистеру Смиту.

– А вы тут при чем, Кэти? – спросил Хэмбер. – Чем объясняется ваше участие?

Кэтрин перебила его. – Об этом вы можете спросить меня после того, как послушаете Айвра. Сейчас это не имеет значения, а потом вам самому будет все равно.

– Думаю, что Эссексу это будет не все равно, – сказал Стайл.

Кругом засмеялись, и Кэтрин досадливо поморщилась, но промолчала, хотя Мак-Грегор почувствовал, как ее пальцы сжали ему локоть. Этих людей надо было забавлять, обхаживать и в то же время заставить их слушать. Мак-Грегор знал, что тут он полностью может положиться на Кэтрин.