Джеймс Олдридж. - Дипломат

– Вы хотите, чтобы я, не задумываясь, приняла вашу сторону?

– Нет, но вы должны, наконец, сделать выбор и честно сказать об этом.

– Не так уже все это честно. – Она взяла щетку с лакированного столика и стала расчесывать волосы. – Можно подумать, что вы просто мстите Эссексу за какие-нибудь личные обиды.

– Если вы так думаете, то я не могу убедить вас в противном.

– А откуда вы знаете, будет ли какой-нибудь толк из того, что вы наговорите? Мне кажется, что бы вы ни сказали, Эссекс на все сумеет ответить. Вы не думаете?

– Нет, не думаю. А вы?

– Я на вашем месте не была бы так уверена и хорошенько все прикинула бы, раньше чем действовать. Один бог знает, чем это может для вас кончиться. Вам грозит большая опасность, чем Гарольду. Вы должны ясно понять, что вы затеяли, Мак-Грегор! Я знаю, что сделает Эссекс, если вы обратитесь к прессе, и, я думаю, мне следует объяснить вам это. Вы нарушили все правила игры и всем бросили вызов: правительству, государству, закону. Увидите, Эссекс все это обрушит на вашу голову, если вы обратитесь к журналистам.

– Он просил вас разъяснить мне это?

– Нет. Он только просил меня повидаться с вами и уговорить вас бросить всю эту дурацкую затею и не лезть в петлю. Ну как, согласны бросить?

– А вы согласны уговаривать меня?

Кэтрин перестала расчесывать волосы, подняла голову и прямо взглянула ему в лицо. Потом вдруг улыбнулась открытой, задушевной улыбкой, что с ней случалось не часто. – Мак-Грегор, милый! – Взгляд Кэтрин говорил о том, что ее выбор сделан.

– Согласны? – повторил он.

– Нет. – Она еще с минуту смотрела на него, потом медленно отвернулась и опять взялась за щетку.

Мак-Грегору этого было мало. Он хотел, чтобы она ясно сказала о своем решении. – Вы готовы исполнить мою просьбу?

– Пожалуй.

С таким ответом он уже готов был примириться.

– Кэти, – сказал он, – на этот раз не должно быть никаких внезапных перемен. Это слишком серьезно.

Кэтрин вышла в соседнюю комнату и, вернувшись с чулками в руках, села в кресло у камина.

– Мак-Грегор, – заметила она спокойно, – мне кажется, вы идете на слишком большой риск. Не лучше ли, чтобы кто-нибудь другой поговорил с журналистами.

– Кто, например? – подозрительно спросил он.

– Хотя бы я.

– А вы бы это сделали? – Ему все еще не верилось.

– Пожалуй. А вы хотите, чтобы я это сделала?

– Нет. – Ему стало жарко, и он отошел от камина. – Я все должен сделать сам, и, мне кажется, вы это знаете.

– Я знаю только, что это будет очень страшно, – сказала она. – Гарольд не шутит, и лучше бы найти другой выход из положения.

– Другого выхода нет.

– Нет. Очевидно, нет, – медленно проговорила она. – Но я не представляю, как вы избежите участи, которую вам готовит Эссекс.

– И я не знаю, – сказал он уныло. – Не будем об этом говорить.

– Но вы должны как-то приготовиться к этому. Понимаете? Должны!

– Не будем об этом говорить.

– Хорошо, – сказала она. Повидимому, у нее были какие-то свои планы.

– Когда вы можете созвать журналистов? – спросил он.

– Чтобы ваше выступление возымело действие, все должно быть известно уже завтра, значит, их надо созвать сегодня же. Вы можете сегодня?

– Да. – Он смотрел, как она натягивает на ноги шелковые чулки.

– А вас не собьют такие люди, как Хэмбер?

– Меня никто не собьет.

– Тогда ступайте и приходите часа через полтора. В половине восьмого. К этому времени они все уже будут здесь. Я хочу, чтобы они собрались до вашего прихода. К счастью, сейчас в Лондоне много наших московских корреспондентов. Я соберу нужных людей, но убеждать их вам придется самому. Приходите не раньше половины восьмого, но и не опаздывайте.

– Могу я чем-нибудь помочь вам?

– Если достанете, принесите немного угля. Это самый холодный дом во всем Лондоне. – Она быстро оглянулась, и он покраснел, потому что она заметила, как он на нее смотрит. – Хотите посидеть еще немного? – спросила она, спокойно глядя ему в лицо.

– Нет, Кэти, – ответил он. – Нет, я пойду.

Она повернулась к Мак-Грегору спиной, сунула ноги в туфли и подошла к двери. Когда он проходил мимо, она подняла руки и взъерошила ему волосы на затылке. – Я бы вас побила, – сказала Кэтрин.

– Только не сейчас.

– Почему вы все еще так осторожны, так уверены в себе?

– Я ни в чем не уверен, – сказал он.

– Разве? Хотела бы я, чтобы ваше лицо не так строго хранило ваши тайны. – Дойдя до лестницы, она остановилась. – Если я смущаю вас, помните, что при вас я всегда начинаю сомневаться в самой себе. Вы слишком осторожны со мной. Вы и сейчас слишком осторожны.