Джеймс Олдридж. - Дипломат

– Не знаю, захочет ли он начать с переговоров в Москве, – продолжала Кэтрин. – Мне кажется, Сталина и Молотова не к чему здесь касаться.

– Почему? – вскинулся Хэмбер. – Пусть начинает с самого начала.

– Из принципа! – сказал Стайл.

– Валяйте, Мак-Грегор, – сказал Джеб Уилс. – Раз уж дошло до принципов.

– Подождите минутку, Мак-Грегор, – сказал Стайл. – Почему вам так не терпится сделать ваше заявление? Вы хотите насолить Эссексу?

– Нет, – ответил Мак-Грегор. – Я просто не согласен с ним.

– Значит, вы согласны с русскими?

– Может быть, – сказал Мак-Грегор, – но это не существенно.

Стайл хотел что-то ответить, но остальные запротестовали, и даже Джек Бикфорд сказал Стайлу, чтобы он замолчал и дал им послушать Мак-Грегора.

– Ну, Мак-Грегор, – сказал Бикфорд, – начинайте с самого начала и расскажите нам, зачем вы ездили в Москву. Неужели Эссекс серьезно надеялся уговорить русских, чтобы они повернули дело в Азербайджане так, как нам нужно?

– Эссекс и сам точно не знал, как ему быть с русскими, – заговорил Мак-Грегор, и Кэтрин выпустила его руку. – Он должен был так или иначе восстановить власть тегеранского правительства в Иранском Азербайджане. Вот и все указания, которые он получил, остальное зависело от него. Эссекс ничего не знал об Азербайджане, но дело тут, в сущности говоря, было не в Азербайджане. В первый же день Эссекс сказал мне, что мы продолжаем давнюю борьбу с русскими в Иране, что русское влияние в Иране угрожает нашим интересам на Среднем Востоке и что единственная надежда для нас избежать гибели – это восстановить власть тегеранского правительства в Азербайджане и изгнать оттуда русских.

– А вы тогда возражали Эссексу? – спросил Стайл.

Но его снова заставили замолчать.

– Ради бога, не мешайте Мак-Грегору говорить, – сказал Джеб Уилс. – Пусть он рассказывает, как хочет. Вопросы будем задавать после.

– Нет, я тогда не возражал Эссексу, – сказал Мак-Грегор. – Я еще плохо понимал, что происходит. Я только знал, что все наши сведения об Азербайджане неверны. Они исходили из грязных источников, от самых продажных людей в армии и в жандармерии и даже от таких, которые были нам известны как германские агенты во время войны. Но их услуги охотно принимались, потому что они доносили нам именно то, что нам было нужно для наших политических целей: что русские силой установили в Иранском Азербайджане автономный режим, что все восстания в Азербайджане были спровоцированы и организованы русскими. Это неправда, потому что Азербайджан всегда восставал против тегеранского правительства. Но в Москве я, собственно, не очень вникал в наши намерения, пока не начались переговоры. С самого начала мы добивались усиления нашего влияния в Иране. Азербайджан и происходящие там события никогда по-настоящему не интересовали нас. Мы просто хотели вернуть себе утраченную власть над Ираном, а для этого нужно было восстановить в Азербайджане власть тегеранского правительства. Тегеранское правительство в наших руках; и когда мы говорили о защите его прав, мы имели в виду наши права, и каждый раз, как Эссекс встречался с русскими, он предлагал новый план восстановления власти Тегерана на севере. Сначала мы просто требовали, чтобы русские гарантировали тегеранскому правительству возможность восстановить свою власть в Азербайджане, и уговаривали русских вступить в переговоры по этому вопросу. Эссекс считал, что главное это заставить русских начать переговоры, а там уж он своего добьется. Но Молотов ответил нам отказом. Он заявил, что это внутренняя проблема Ирана, а не международная и что обсуждать ее надлежит нашим послам в Иране. Тогда, чтобы сделать из иранского вопроса международную проблему, Эссекс заставил Дрейка направить русским ноту, в которой обвинял их в нарушении англо-ирано-советского договора 1942 года, в нежелании считаться с жизненными интересами Англии и протестовал против вмешательства русских в дела Иранского Азербайджана.

– Какого числа была направлена нота? – спросил Стайл.

– Не помню.

– Разве вы не записывали все это?

– Записывал. Я покажу вам свои записи после.

– Не мешайте! – зашумели вокруг. – Какой был ответ на ноту, Мак-Грегор?

– Вышинский отклонил ее, он заявил, что интересы Англии тут не при чем. Вышинский передал нас Сушкову из отдела Ближнего Востока и сказал, что русские ничего не имеют против обсуждения азербайджанских событий по существу, но что они не намерены обсуждать какие-либо предложения или мероприятия. Когда Эссекс стал разговаривать с Сушковым, беседа превратилась в спор о характере новой власти в Иранском Азербайджане. Русские говорили, что это подлинно демократическая власть, а мы утверждали, что ее создали русские. В сущности, это даже нельзя назвать спором, потому что нам нечем было подкрепить свои утверждения, а русские приводили множество фактов, доказывающих их правоту. Для нас эта беседа была неблагоприятна, и поэтому Эссекс повернул фронт и заговорил о расширении азербайджанского правительства, с тем чтобы включить в него представителей всех партий. На это Сушков сказал, что они не станут вмешиваться во внутренние дела Азербайджана. Начался новый спор о том, кто фактически вмешивается в дела Ирана, и русские без труда доказали, что Англия вмешивается в дела Ирана ничуть не меньше, чем, по нашим словам, якобы вмешиваются русские.