Макар Троичанин - Вот мы и встретились

- Выходи! Нож и топор оставь, руки держи вверх.

Дверь избушки сразу же отворилась от удара ногой, как будто низкий только и ждал приказания, и в проёме обозначилась фигура беглеца, держащегося за низкую притолоку.

- Привет, легаши! – бодро прокричал он, и лицо его кривила пьяная улыбка, но глаза глядели зло и насторожённо. – Ба! Какой почёт! – увидел солдат с автоматами. – Нате, курвы, берите! – артистически рванул ворот телогрейки и, отделившись от притолоки, вышел.

- Руки! – закричал старший лейтенант и наставил на него автомат. – Руки вверх!

Низкий убрал улыбку, поняв, что спектакль окончен, и нехотя полуподнял руки, согнутые в локтях. К нему тотчас подошли двое солдат, умело завернули руки за спину и надели наручники.

- Вперёд! – скомандовал командир, но впереди пошёл солдат, и только за ним арестованный, а следом остальные молчаливые охранники.

Иван Всеволодович с Жорой заглянули в зимовьё, разглядели в сумраке нары со спальниками, стол, на нём грязные миски и воткнутый самодельный нож из обломка пилы, печь, на ней закопчённая кастрюля, в углу навалом лежали банки тушёнки и сгущёнки и полупустой мешок с чем-то ещё.

- Не густо, - определил Жорж. Зашёл внутрь, собрал в валявшийся пустой рюкзак банки, туда же сунул нож, вложив в деревянные ножны, обмотанные изолентой. – С этим они не протянули бы и месяца, олухи.

- Однако, они выбрали такую вольную смерть, предпочитая её долгой зоне и надеясь на удачный промысел. Ты бы что выбрал? – Иван Всеволодович тоже зашёл, согнувшись, внутрь, пошарил вокруг глазами, отвернул изголовье спальников и нашёл то, что искал. – Вот их спасение, - показал две пачки патронов, в одной не хватало трёх.

- Я бы, - запоздало ответил на вопрос Жора, - сначала бы выходил Казанова и отправил его на базу, а потом бы уже и думал.

Иван Всеволодович спрятал патроны в свой рюкзак, уложил туда же и топор.

- Этим мы и отличаемся от них.

- Спальники берём, ещё что? – спросил младший.

- Всё, ничего не берём, противно, - поморщившись, ответил старший, - спишем вместе с ними. Пошли. – Уходя, прикрыли дверь, подумав, что вдруг кому-нибудь ещё понадобится надёжное таёжное убежище.

Они нагнали эскорт у переправы.

- Осокин, вперёд! – скомандовал старлей. – Ты за ним, - упёрся требовательным взглядом в пойманного. – И не вздумай спрыгнуть – прошью насквозь! – грозно повёл автоматом.

Но прошли без эксцессов, только низкий, когда увидел напарника, чуть замедлился, закачался, но удержался и молча перешёл на тот берег, а когда последним перешёл Иван Всеволодович, набросился на него с криком:

- Ты, сволочь, ты пришил Витька! – рот его исказился в ярости, а из глаз засочились мутные злые слёзы. – Ты в него стрелял!

Старший лейтенант резко повернулся к обвиняемому.

- Вы стреляли? – Иван Всеволодович рассказал, как было дело, и что стрелял он в дерево, чтобы напугать и остановить беглеца. – Сколько раз он стрелял? – снова обратился полевой следователь к низкому. – Сколько?

Тот недоумённо уставился на него, не понимая подоплёки вопроса.

- Один, - и опять заверещал: - Витёк сразу упал. Он, он его укокошил!

Не слушая сорвавшегося с катушек арестанта, старший лейтенант вспрыгнул на дерево, уселся верхом и, перебирая руками и задом, стал продвигаться к середине переправы, внимательно вглядываясь в дерево, пока не нашёл отщеп и рваное место, куда вошла пуля. Вытащив из ножен армейский нож, он расковырял древесину, достал пулю, бережно уложил в нагрудный карман и вернулся к зрителям.

- Отдайте ружьё и патронташ, - подошёл вплотную к Ивану Всеволодовичу. Тот, оглушённый мыслью, что он убийца, что если и не убил, то утопил высокого, разоружился, не ерепенясь. – Будем доставать тело, - распорядился старший лейтенант, отдав бельгийку на сохранность одному из солдат. – Готовьте шесты, Осокин, доставай верёвку с крюком.

Виновник отошёл в сторонку и тупо наблюдал за приготовлениями вылова вещественного доказательства. Жора стоял рядом и смущённо молчал, не зная, как себя вести. Потом они, так же не вмешиваясь, наблюдали, как солдаты безуспешно пытались пересилить быстрое донное течение и выдвинуть утопленника из-под завала. Подельник громко и ехидно смеялся над их потугами, покрикивая:

- Давай, давай, не ленись, шевелись, сучары!

А старший лейтенант, вспотевший на холоде от усердия и неудачной путины, то и дело срывался на крик, подначивая растерявшихся ловцов, куда и как надо метить хлипкими шестами. Наконец, все выдохлись, и тогда Жора авторитетно заметил: