Макар Троичанин - Вот мы и встретились

- Водолаза надо.

- Есть такой. – Иван Всеволодович начал неторопливо раздеваться, аккуратно складывая одежду кучкой на снег.

-Не разрешаю! – закричал взбешённый неудачей старлей.

- Командуй своими, - коротко отрезал водолаз, понимая, что без вытащенного тела и отсутствия дырки в нём, он навсегда останется с клеймом подозреваемого в убийстве. Раздевшись, взял у Осокина конец верёвки, крепко обвязался по талии и попросил: - Держите всё время в натяг. Дёрну ногой, тяните наружу, - и стал спускаться по скалистому берегу к реке в том месте, где яма выполаживалась в сторону завала, и было свободное трёхметровое пространство.

Зайдя в воду по колено, так, что она забурлила вокруг ног, щедро побрызгал на грудь и живот, смочил голову, почти не ощущая холода капель – так была напряжена нервная система. Может быть, она-то наряду с закалкой и спасли его от переохлаждения. Медленно, упираясь в дно, чтобы удержаться от сшибающего течения, и держась за натянутую верёвку, зашёл по грудь, несколько секунд постоял, привыкая, а затем глубоко вдохнул полной грудью и, присев, погрузился полностью. Его сразу же поволокло к крестнику. С открытыми глазами принялся поспешно отдирать того от цепляющих сучков. Как долго продолжалось это мытарство, не знал, но успел до того, как лёгкие чуть не разорвало от недостатка воздуха. Не помнил и как дрыгнул ногой, а когда вытащили тандем, долго не хотел отпускать утопленника, не мог сразу разжать вцепившиеся в одежду пальцы. Одеваться пришлось с помощью Жоржа – пальцы рук не слушались, ноги не сгибались. Натянул кое-как штаны, телогрейку на голое тело, сунул босые ноги в сапоги и побежал что есть мочи в палатку. Там вдвоём затолкали подводника в спальный мешок, прикрыли двумя ватниками и пологом, но всё равно было видно, как моржа сотрясает крупная дрожь. Жора догадался сбегать к вертолётчикам и принести четвертушку спирта. Дал Ивану Всеволодовичу изрядно глотнуть, запить водой, и только тогда крупная дрожь сменилась мелкой, и ему стало даже жарко. Пришёл старший лейтенант, поторопил с посадкой и забрал тент для покойника, которому было ни жарко, ни холодно. Когда вылетели, оставив драную палатку, стало темнеть. В вертолёте притулился в уголке, прикрытый спальным мешком поперёк, и не мог понять, то ли сам дрожит, то ли стенка фюзеляжа от работы двигателя. Спирт не помог, в ватной голове ни одной мысли, в заступоренных конечностях никакого кровяного движения, словно только что вытащили из морозильника и везут на разделку.

На аэродроме их ожидал газик, затребованный Жоржем по вертолётной рации. Шатаясь и переступая ногами как недоделанный робот, Иван Всеволодович, с трудом сложившись, влез в него с одной только мыслью: добраться бы как-нибудь до дивана. Не хотелось ни есть, ни пить, ни видеть кого-либо, ни, тем более, разговаривать. Даже с Верой. Жора попытался войти в дом следом, но он не разрешил, успокоив, что справится с собой сам. Никто не встречал, и это его не удивило, а, наоборот, успокоило: не надо объясняться. Очень захотелось настоящего крепкого чая. Прошёл в кухню. На столе лежал лист бумаги, и на ней крупно: «Я тебя очень люблю, но мне никогда не дорасти до тебя». И ни «целую», ни «извини», ни «прощай». Иван Всеволодович, совсем ослабев ногами, присел на стул и ещё раз прочёл, потом ещё… по слогам и вдруг засмеялся сначала тихо, сквозь зубы, потом всё громче и громче, в конце концов, захохотал до слёз – наступила целительная нервная разрядка. Отсмеявшись, утёр глаза и, ожив, подумал: «А она молодчина и умница, не стала ждать неизбежного финала и не стала вовлекать меня в разрешение всё суживающегося тупика. Это я виноват, что стащил её с хорошего места, пытаясь заглушить боль от неразделённой любви к одной бесчувственной особе фальшивой привязанностью к другой, обманутой в самых лучших девичьих ожиданиях. Это мне не дорасти до неё. Разве достойно нормальному человеку утишать собственную боль жертвой другого, доверчивого человека? Хорошо, что судьба поправила обоих». Ему стало жалко и Веру, и себя до слёз. Так и не почаёвничав, ушёл в комнату, завалился, не переодеваясь, на диван и закрыл глаза. Итак, он – убийца и растлитель, а ещё рядился перед той, дальней, в праведные одежды. Маг и волшебник с душой дьявола. Надо писать заявление на увольнение с должности руководителя – у него, оказывается, нечистые мысли и грязные руки. В голове стало всё мешаться, мельтешить: и Мария Сергеевна, и Вера, и высокий, и старший лейтенант, и холодная купель, и дырка в кастрюле, и отвратительный борщ с горохом, и ещё какие-то непонятные толкущиеся видения… и он впал в бредовое полубессознательное сонное состояние, утратив и время и место бытия.