Макар Троичанин - Вот мы и встретились

- А это вам, - протянул Николай полиэтиленовую авоську, в которой оказалась пара сменного нижнего белья, два полотенца, мыло и зубная паста, а ещё твёрдые красивые кроссовки, не приспособленные для долгой таёжной ходьбы, и две банки «Нескафе». В уголке притулилась небольшая, сложенная конвертиком, записулька, написанная твёрдым округлым почерком: «У меня всё хорошо, работай спокойно. Вера». И не «целую», не «обнимаю», не «беспокоюсь», не «жду с нетерпением», ничего нежного, ничего, что говорило бы, что пишет любящая жена. Правда, он-то вообще ничего не написал ей, отправляя в спешке Николая. «Ладно», - подумал, - «и на том спасибо, ладно, что у неё всё ладно».

- Что там новенького? – без интереса поинтересовался у взбодрившегося в краткой отлучке помощника.

Тот улыбнулся:

- Все ждут вашей свадьбы.

Иван Всеволодович недовольно фыркнул в бороду.

- Тоже мне – событие года! – и, чуть помедлив: - Невесту видел? – Николай заулыбался ещё шире. – Как она там?

- Красавица! – восхищённо похвалил вестник. – Мужики глаз не оторвут.

А жених не понял:

- Около дома, что ли, пасутся?

- Зачем около дома? – тоже не понял Николай.

- А где же тогда они её выслеживают? – прозвучали нотки ревности в голосе жениха.

- В экспедиции.

Иван Всеволодович недоумённо поднял брови.

- Что она там делает?

И Николай поднял брови:

- Как что? Работает.

Совсем стало непонятно.

- В экспедиции? – спросил, уточняя.

- Ну да.

Собеседники явно не понимали друг друга.

- Учителем? – вопрос был глупым, но необходимым.

- Почему учителем? – Николай не мог себе представить, что жених не знает про невесту того, что знают все. – В компьютерном отделе.

- Вот как! – Иван Всеволодович вместо того, чтобы порадоваться за инициативную подругу, расстроился: «Что ж это такое? Собственная жена, которая ещё пока невеста, ни словом не обмолвившись, делает крутой финт, не поставив в известность голову семьи, и даже не удосуживается черкануть о том в записке. Как это понимать? А учительство? Сеять разумное, светлое, ясное? А любимая профессия? Сменила любимую профессию на ещё более любимую? Уж не такой, верно, любимой была первая.» Помнится, однако, правда, смутно, что ещё там, в России, намякивала, что не прочь бы побродить по тайге, но он как-то не воспринял всерьёз эти пожелания, да и вообще, не сторонник женской геологии. Может, и рванула-то не к нему, а в места эти дальние, манящие экзотикой и романтикой, может, ещё ищет свою дорогу и место в жизни, а заодно и того, кто был бы ей надёжным спутником? «Ладно», - подумал ещё, остывая, - «вернусь, разберёмся, кто кому и зачем нужен, и почему меня отодвинули в сторону».

Вернуться и побеседовать получилось только в конце сентября, когда тайга на севере начала окрашиваться в предзимние жёлто-оранжево-красные цвета, а реки стали мелеть, оставляя меандры, заполненные оставшейся водой, в которой застряли обманутые природой рыбы. Нередко можно было видеть, как влажными утрами многие из них, движимые инстинктом спасения, пытались, кувыркаясь и больно шлёпаясь нежными боками о гальку, перебраться прыжками в реку, но их зорко караулили глазастые сойки и коршуны, а на суше подстерегали злобные и хитрые хорьки. Не многим удавались собственные волоки, и некоторым помог Иван Всеволодович. Он всё-таки добил в срок свою б о льшую половину площади и вышел к границе съёмочного планшета, откуда в затишье были слышны шумы работающих генераторов на Марьинском. На месторождение они пришли втроём с Диджеем и Гордеевым по старым затёсам, налегке, если не брать в расчёт рюкзаков, плотно набитых одёжкой, и спальников сверху. Всё остальное оставили Жоржу с Травиловым, которым предстояло устранить общие недоделки, сделать зачистки, выполнить детализационные и контрольные маршруты и организовать вывоз на базу имущества и каменного и опробовательского материала. Прикинули, что на всё про всё ему понадобится ещё пару вёдреных неделек октября, а Ивану Всеволодовичу не терпелось поскорее взяться за детальную съёмку Марьинского. Но перед этим он всё же выкроил несколько деньков, чтобы слетать на базу, привести в порядок хозяйственно-бумажные дела да и повидаться-пообщаться-потереться с невестой захотелось.

Прилетев в пятом часу, не стал заходить в экспедицию, где, конечно, застрял бы надолго, а прямиком направился домой. Веры не было, квартира сияла идеальной чистотой, в холодильнике – не густо, варева вообще никакого нет, хозяина явно не ждали. Не задерживаясь, подался в баню, помылся-попарился, подстригся всё у той же парикмахерши всё под того же шотландца, вернулся домой – Веры нет, хотя стрелки на часах давно убежали за пятёрку. Пришлось при живой жене самому варить макароны с тушёнкой и луком, резать салат из помидоров и огурцов да кипятить воду. Чёрт те что и сбоку бантик! Знает ведь, что он дома, не может быть, чтобы сороки не разнесли по всей экспедиции, знает и не торопится броситься мужу на шею, ну что за хлад-баба! Прилёг в ожидании на диван и незаметно закемарил. А проснулся от поцелуя в губы, первого за всё лето, и сразу всё простил, прижал к себе, приятно ощущая мякиши грудей.