Джонатан Троппер - Как общаться с вдовцом

A. Волосы были слишком густые, и это его раздражало.

Б. Он подцепил лобковых вшей.

B. Он хотел, чтобы член казался больше.

Г. Ничего из вышеперечисленного.

У Хейли свело живот. Ведь она была абсолютно уверена, что ответ «А» неверен — у Джима волосы никогда не росли слишком густо; ответы «Б», «В» и «Г» тоже предполагали крайне тревожные варианты развития событий, поэтому Хейли вышла из ванной и позвонила своей подруге Салли.

— О господи! — пропыхтела Салли. Она как раз занималась на тренажере «Стейрмастер».

— В каком смысле «о господи»?

— У него роман.

— Не думаю, — усомнилась Хейли.

— У Джима маленький?

— Что, прости?

— Извинюсь позже, — отрезала Салли. — Ты же позвонила мне не для вежливой беседы.

— Нет, — ответила Хейли спустя мгновение. — У него самый обычный.

— Так почему же мужчина, который счастлив в браке, вдруг хочет, чтобы его член казался больше?

— Не знаю.

— Ну, либо он снимается в порнухе — думаю, это мы можем исключить, — либо он хочет произвести на кого-то впечатление. И этот кто-то, дорогая, не ты. Опра посвятила целую передачу супружеским изменам. Если он стал уделять заметно больше внимания своей внешности — это опасный знак.

Хейли неодобрительно посмотрела на телефон. Если уж речь зашла об Опре, с Салли было не договориться.

— Может быть миллион других причин.

— Точно, — согласилась Салли сдавленным от напряжения голосом. — Но, Хейли…

— Что?

Салли замолчала.

— Ничего.

— Что? — упрямо спросила Хейли. В трубке ей было слышно, что тренажер остановился и Салли, тяжело дыша, слезла с него.

— Ну, не знаю, — проговорила Салли. — Просто он и раньше был таким.

— Ради всего святого, это было еще до того, как мы поженились.

— Я просто сказала.

— А не надо было, — отрезала Хейли. Ее глаза наполнились слезами. — Это был единичный случай, старая подружка, с которой он толком не расстался, мы об этом давно забыли. Мы женаты почти десять лет, и, я думаю, он заслуживает того, чтобы мы усомнились в его вине.

— Вероятно, он на это и рассчитывает.

— Какая же ты стерва! — закричала на нее Хейли.

Салли вздохнула.

— Послушай, дорогая, если тебе был нужен кто-то, кто уверил бы тебя, что все отлично, позвонила бы Лейни, она бы тебя успокоила. Но ты звонишь мне, а ты знаешь, что я не такая. Да и мне не стоило звонить. Так, может, стоит спросить себя, почему же ты просто не позвонила Джиму и не выяснила все у него?

Итак, Хейли позвонила Джиму, и он ей сказал, что у него какое-то раздражение в паху, только и всего. Удивительно было только то, что, пока она не спросила, он ни словом об этом не обмолвился. А ведь Джим всегда жаловался на малейшую боль — будь то заусенец, растянутая мышца или аллергия. Но в куче вещей в их ванной комнате не валялось никакой мази или присыпки от грибка. Хейли села на сиденье унитаза, зажав в кулаке телефонную трубку, словно оружие; она просидела так все утро, голая и дрожащая, и очень долго разглядывала темные волосы в мусорной корзине.

Все это Хейли сообщила мне после того, как мы в первый раз занялись сексом. Все прошло гораздо лучше, чем об этом трезвонят, — хотя она стеснялась своего тридцатишестилетнего тела, а я очень боялся оказаться не на высоте. Ведь предполагалось, что я молодой жеребец — сильный, мужественный, готовый трахать ее во все щели хоть до завтрашнего дня. Такие вот стереотипы, если пойти у них на поводу, могут сыграть дурную шутку: все это ведет к разговорам о том, что «со всеми иногда случается, но только не со мной, о нет».

До этого мы уже больше месяца активно встречались, и все шло своим чередом: долгие исповедальные разговоры, с наступлением ночи переходившие в шепот; розы и нежная переписка по электронной почте на работе; длившиеся часами объятия в машине, после которых она отправлялась домой. Когда мы планировали пойти куда-нибудь вместе, Хейли ехала на работу на машине, а не на «Метро-Норт», якобы потому, что не хотела возвращаться так поздно на поезде, но машина, припаркованная у пожарной колонки перед моим домом, была идеальным местом для длительных прощаний: намного удобнее, чем щупать друг друга на юру моей неогражденной лестничной клетки, вонявшей грязными носками и прокисшим молоком. Не помню, когда я в последний раз так долго целовался. Мне всегда казалось, что поцелуи, за которыми спустя первые десять минут не последовало любовной игры, просто выдыхаются из-за отсутствия цели. Но мы с Хейли могли целоваться часами, так что у нас опухали и трескались губы, немели языки, ломило челюсти, а потом я поднимался к себе в квартиру, чтобы остудить ноющие яйца, и чувствовал в пересохшем горле ее восхитительный вкус, вдыхал ее запах так глубоко, что он сочился лавандовым ливнем прямо в мозг. Казалось, это ребячество — чтобы мужчина моих лет едва добрался до груди своей любовницы, — но было в этом и что-то неудержимо возбуждающее. И коль скоро мы знали, что неизбежно займемся сексом, что секс — побудительная причина всех наших действий, тот факт, что я встречаюсь с матерью-одиночкой, заставил меня с максимальной серьезностью отнестись к тому, как именно секс войдет в наши отношения: я понимал, что я в ответе за нее. К тому же она была красива и привыкла общаться с мужчинами, которые обычно добиваются успеха у красавиц, и я, если честно, боялся, что не потяну.