Джонатан Троппер - Как общаться с вдовцом

— Ладно, — соглашаюсь я покорно и думаю, как всегда, когда речь идет о разговоре с Джимом, что ничего хорошего из этого не выйдет.

Школьный психолог Расса, мисс Хейз, моложе, чем я ожидал. У нее прямые черные волосы и молочно-белая кожа.

— Мистер Паркер, — произносит она, пожимая мне руку. — Спасибо, что пришли. Я Брук Хейз.

Она садится, тряхнув волосами, и я вижу целое созвездие сережек: колец, гвоздиков и цепочек — не самый стандартный набор для школьного психолога.

— Вы психолог? — интересуюсь я.

— Мне часто задают этот вопрос, — отвечает она. У нее спокойный, немного скрипучий голос, как у рок-певца, кажется, будто она говорит между тактами песни и вот-вот снова запоет балладу об утраченной любви.

— Просто вы довольно молодо выглядите.

Улыбка, словно пожар, озаряет цветущий луг ее лица.

— Спасибо. Но я дипломированный специалист, уверяю вас. Вы тоже выглядите молодо для отчима Расса. Сколько вам, тридцать?

— Двадцать девять.

— А мне двадцать семь, — говорит она. — Думаю, руководство решило, что дети будут мне доверять.

— И как, доверяют?

— Иногда.

Она подгибает под себя ногу и жестом показывает на стул передо мной.

— Итак, — спрашиваю я, садясь, — в чем дело?

— Дело в том, что сегодня утром Расс подрался с половиной футбольной команды, и, как видите, ему надрали задницу.

— Все на одного? — спрашиваю я, чувствуя, как живот сводит от ярости.

— По словам очевидцев, один из ребят что-то ему сказал, и Расс на него набросился. Другие просто хотели его оттащить.

— Ничего себе. И что же тот парень ему сказал?

— Не говорят.

— Кто-нибудь сильно пострадал?

Она качает головой.

— Как обычно. Но, к несчастью для Расса, средняя школа нетерпимо относится к применению силы. Так что его в принудительном порядке на три дня исключили из школы.

— Мисс Хейз…

— Пожалуйста, зовите меня Брук. А я буду вас звать Дуг, хорошо? Ну, нам ведь обоим еще и тридцати нет, правда?

— Правда, — соглашаюсь я, немного смущенный ее непринужденной, небрежной манерой. — Брук. Видите ли, я не являюсь законным опекуном Расса. Он живет с отцом.

— Да, — произносит она медленно, в задумчивости покусывая губу и оценивающе глядя на меня. — Когда Расс в прошлый раз подрался, Джим приходил ко мне.

— А это случалось и раньше?

Она смотрит на меня с любопытством.

— Сейчас это случается практически регулярно, — поясняет она. — В общем, Джим произнес довольно нескладную речь о том, что дети должны сами между собой разбираться и что его сын не так воспитан, чтобы пасовать перед хулиганами.

— Какое-то время он его вообще не воспитывал, — замечаю я.

Она кивает, внимательно меня разглядывая.

— Потом он спросил, во сколько я освобожусь.

— О боже!

— Ага. Так что на этот раз я решила пойти по другому пути. Расс очень хорошо о вас отзывается.

— Неужели?

Она ухмыляется и поднимает руки.

— Ну ладно, может, я прочитала это между строк. Понимаете, с парнем вроде Расса по-другому нельзя. Он не очень-то разговорчив. Но из той малости, которую он рассказывал, я могу сделать вывод, что он вас любит. А еще, я надеюсь, вы меня за это простите, я хочу сказать, что читаю вашу колонку в «М», и… — она умолкает. — Ладно. Не обращайте внимания. Это к делу не относится.

— Что? — спрашиваю я.

— Не хочу переходить границы.

— Брук, вы не производите впечатление человека, для которого существуют границы.

— Вы ранимы и наделены тонкой интуицией, — произносит она с одобрительной улыбкой. — Хорошо. Я хотела сказать, что вдобавок к тому, что вы остроумны и печальны, вы производите впечатление озлобленного человека.

— Озлобленного? — повторяю за ней я. — И на кого же я злюсь?

— Выбирайте. На весь свет за то, что с вами произошло, или на Бога, если вы верите в него. А может, на свою жену за то, что посмела умереть, или на самого себя за то, что не остановили ее.

— Вы проводите со мной сеанс психоанализа на основе моей колонки?

— То, что вы пишете эту колонку, уже само по себе довольно показательно. Вы злобствуете, пытаясь призвать жизнь к ответу. И ваши чувства абсолютно естественны.

— У меня просто камень с души упал. А теперь давайте все-таки поговорим о Рассе.

— Но я и говорю о Рассе, — парирует она, не обращая внимания на мой враждебный тон. — Когда мы злимся и печалимся, мы зачастую подсознательно отталкиваем всех и вся, что так или иначе связано с человеком, которого мы потеряли. И трагедия в том, что вы оба испытываете одно и то же. Он так же зол, печален, растерян и одинок, как и вы; кроме того, он еще подросток, а это значит, что даже в лучшие моменты его жизнь — полное дерьмо. Ему нужен кто-то, с кем можно поговорить, кто поможет ему справиться с этим, и никто не способен понять его лучше вас.