Виктор Шурлыгин - ПРЕОДОЛЕНИЕ

– Есть еще порох в пороховницах, есть! – сказал, молодо поднимаясь, старик. – Моя Василиса так и говорит: «Ну когда ты, Ваня, угомонишься?!» Я ей честно: «Никогда, матушка. Мне жить интересно, любопытно…» А ты, Хмырьев, – он с доброй, отеческой улыбкой повернулся к поверженному, – тренируйся. Спортом занимайся. Бегом. Если хочешь, приходи на прием, я тебе без всякой очереди лечебную физкультуру пропишу. Стыдно в твоем мальчишеском возрасте таким слабаком быть. Ну как, станешь тренироваться?

Хмырьев обиженно, с досадой отвернулся, вытирая со лба капли пота.

– Что ж, вольному – воля, – старик прошелся по кабинету, здороваясь с каждым за руку. – Куда прикажете садиться? – спросил весело, с подковыркой. – Какое место нынче отвели? Небось на задворках?

Начальник госпиталя жестом указал на свое массивное кресло за рабочим столом.

– Пожалуйста, сюда, Иван Петрович.

– Вот, пример берите, – титан ласково, как показалось Сане, потрепал по плечу хозяина кабинета. – Генерал-майор, известный стране человек, а не чинится – старшим место уступает. Спасибо, Павлуша, уважил. Не загубили тебя ни слава, ни должности. Молодцом… Прошу рассаживаться, коллеги, – сказал, опускаясь в кресло и с интересом оглядывая присутствующих. – Ну-с, из-за чего, позвольте узнать, столько народу от дома, от семьи оторвали?

– Иван Петрович, вам докладывали, – шепотом напомнил начальник госпиталя.

– Ах да. – вздохнул старик. – Нашла коса на камень. Одни говорят, ничего не болит, другие – резать надо. А истина, конечно, в золотой середине. Ну, хорошо. Пусть лечащий врач начнет. – Подперев голову кулаком, он закрыл глаза, словно собираясь вздремнуть, и Саня, похолодев, увидел, как Хмырьев многозначительно переглянулся с одним из медиков, морща в усмешке губы и пожимая плечами.

Но титан не спал – видимо, так ему удобнее слушалось и думалось. Несколько раз он открывал глаза, задавал вопросы, что-то быстро спрашивал по латыни, неопределенно качал головой, снова погружался в забытье и пробуждался вновь, растревоженный какими-то своими мыслями, и нельзя было понять, как он относится к происходящему, как расценивает диагноз, результаты анализов и проб, что предполагает делать. В какую-то минуту, всматриваясь в его спокойное, безмятежное лицо, Саня усомнился, действительно ли этот генерал один из лучших медиков страны, как о нем говорил Железнов, и действительно ли на его окончательное заключение можно положиться? По мере того как старик все реже и реже открывал глаза, сомнение крепло, росло, будто снежный ком. Сергеев уже не понимал, зачем он здесь, зачем сидит рядом с Димой, вслушиваясь в непонятные термины и формулировки, а видел только лицо Алексея, каким запомнил его вчера, передавая дичь, соусы, салаты, фрукты и пытаясь растормошить товарища. Леше было уже лучше, значительно лучше, он уже однозначно отвечал на вопросы, чувствовал присутствие друзей, но отчего-то не радовался этому, как прежде, в глазах стояла тоскливая, ледяная подавленность, движения были усталы, заторможенны, точно в замедленном кино, и казалось, ему хочется спать и все безразлично.

– У меня все, – услышал Саня тихий голос очередного выступающего и поднял голову.

– Молодцы! – неожиданно громко, с усмешкой гаркнул старик, пружинисто распрямляясь в кресле. – Анализы – блеск! Пробы – хоть сейчас в гроб клади и крышку заколачивай! А кто, позвольте спросить, разрешил брать пробы?! – гневный рокочущий бас заполнил кабинет, и казалось, некуда от него уйти, спрятаться. – Кто позволил проверять реакцию больного на раздражения извне?! Устраивать психологические тесты, которым я ни на грош не доверяю?!

– Я разрешил психологическое тестирование и лично брал пробы на заторможенность, – спокойно прозвучал в абсолютной тишине голос Хмырьева.

– Вы шутите, коллега! – неподдельное изумление промелькнуло в глазах старика, и Саня весь обратился в слух. – Такой блестящий специалист, как вы, профессор, говорю это совершенно искренне, не мог нарушить главную заповедь врача – не навреди! Вы шутите.

– Ничуть, – улыбнулся Хмырьев. – Данный случай является уникальным и представляет огромный научный интерес.

– Что представляет?

– Огромный научный интерес, Иван Петрович! Если позволите, я изложу свою точку зрения.

– Пожалуйста, пожалуйста, коллега. Мне всегда интересно ваше мнение. – Подперев голову рукой, он снова закрыл глаза, но теперь ни его расслабленная поза, ни безмятежность лица уже не могли обмануть Сергеева. Он все видит и слышит, все запоминает, этот хитрый старик, он лишь ждет своей минуты, которая еще не наступила.