Ильза Айхингер - Мимо течет Дунай - Современная австрийская новелла

Нет, не отвращение вызывала во мне эта легкая рука на моем плече, а слишком хорошо мне знакомый страх перед якобы прирученным хищником. При хорошем питании и уходе хищник способен довольствоваться кратковременными ночными вылазками, после чего с сытым ворчанием заползает в свою клетку. Вот только порой этот хищник забывает вовремя уничтожить следы своих злодеяний, и тогда от него пахнет духами его жертвы, а белый воротник его рубашки испещрен кроваво-красными пятнами губной помады.

Разумеется, я могла бы бежать, я годами носилась с этой мыслью, но на деле бегство невозможно. Совместная жизнь с Рихардом меня вконец испортила. Любая моя попытка была бы лишена смысла с тех пор, как я узнала, что бывают добродушные убийцы, блюстители закона, ежечасно его попирающие, отважные трусы и верные предатели. Противоестественное смешение ангельского лика и бесовской рожи стало для меня настолько привычным, что чистый и незапятнанный облик вызвал бы у меня глубочайшее недоверие.

Рихард уснул. Его рука по-прежнему лежала на моем плече, но теперь она была тяжелой, невыносимо тяжелой и жаркой.

Я выскользнула из постели и пошла на кухню — за стаканом воды.

Проходя мимо дверей Стеллы, я услышала, как она стонет. Я остановилась и прислушалась. Стелла плакала. Она плакала не тихо и сдержанно, как плачут взрослые люди по неписаным законам скорби, она плакала навзрыд, горько и безудержно. Такой плач производит гнетущее впечатление. Я вспомнила странные пятна у нее на шее. Ясно как день: Стелла сбилась с пути. Разумеется, мне следовало бы ее предостеречь, разделить ее горе или по крайней мере постараться ее утешить.

Я не сделала ни того, ни другого, ни третьего. Я не перепошу подобные взрывы чувств, а кроме того, мне было ясно, что, раз эта девушка пробудилась, ее не удержишь. Много лет подряд ее томили взаперти, в затхлом, искусственном детстве, без единой капли нежности. Следует ли удивляться такому взрыву? Впору только проклинать себя: где была моя голова, когда я дарила ей новые платья и отпускала ее на вечера? Я знаю, каких мужчин можно там встретить. Все они ничуть не лучше Рихарда. Разве только рангом пониже — жалкие, омерзительные, похотливые лгуны. Любой из них мог без труда совратить это глупое, неопытное существо.

Мне вспомнились ее вечерние курсы, и я решила хоть раз незаметно последовать за ней, чтобы узнать, с кем она встречается.

Принимая это решение, я заранее знала, что никогда его не выполню. Все это было слишком гадко и противно.

Когда я снова легла, я вдруг обратила внимание, что от Рихарда пахнет только лосьоном для бритья. Значит, женщина, с которой он был сегодня, не душится. Я села на постели, пристально глядя на его лицо, сливавшееся с белизной подушки, и вдруг мне стало дурно. Я упала навзничь и несколько секунд ничего не сознавала и не чувствовала. Когда сознание ко мне вернулось, я ощупью достала из тумбочки снотворное и запила его целым стаканом воды. Как уже не раз бывало в давно минувшие ночи, у меня возникло чувство, будто нечто ужасное подступило к окружающей меня хрупкой стеклянной стене и я уже слышу его зловонное дыхание.

На другое утро Стелла вышла бледная, с красными веками. Рихард против обыкновения задержался дома, и она попросила подвезти ее на машине. Просьба эта явно не привела Рихарда в восторг, но он ничем не выказал своего неудовольствия и даже предложил Вольфгангу ехать с ними. Я поняла, что он не хочет оставаться наедине со Стеллой. Ситуация сложилась такая, что даже самому Рихарду было не по себе. Но Вольфганг отказался, он обещал приятелю зайти за ним. Отвечал Вольфганг очень вежливо, но я чувствовала скрытый вызов в его голосе. Рихард поднял брови, хотел что-то сказать, но раздумал и лишь деловито взглянул на часы.

Позже всех, как и обычно, ушла Анетта, а я наконец села завтракать, попутно просматривая газеты. Потом я составила меню на всю неделю и начала поливать цветы. Это занятие отнимает у меня не меньше получаса. У нас очень много цветов, и поливка их дает мне иллюзию, будто я делаю что-то полезное и нужное. Впрочем, я прекрасно сознаю, что растрачиваю свои чувства на предметы, которые в этом совершенно не нуждаются. Ночные рыдания Стеллы, честно говоря, меня ничуть не тронули, скорее, вызвали смятение и брезгливость. А когда я увидела, что засох маленький кактус, это всерьез меня огорчило.

Цветы я люблю даже больше, чем зверей, ибо они безгласные, не могут двигаться и потревожить меня среди моих неотвязных бесплодных раздумий.