Николай Веревочкин - Городской леший, или Ероха без подвоха

На земле еще оставалось несколько мест, где можно было заблудиться безнадежно, до отчаяния. Эти заповедные дебри, куда доставлялись клиенты, были природными лабиринтами — леса в провалах ущелий, ручьи, вытекающие из родников и снова исчезающие под землю.

Клиентов было немного. За долгие годы службы Мамонтов продал всего три путевки. И к чести фирмы ни один из путешественников не нашел обратной дороги.

У бедняг не было ни малейшего шанса вернуться. К тому же в контракте особой строкой выделялось: гид ни в коем случае не должен приходить на помощь заблудившимся клиентам. В начале службы Мамонтов нарушил эту заповедь. Но спасенный путешественник подал в суд, и фирме грозили большие штрафные санкции. Такие большие, что агентство непременно бы разорилось, если бы клиент не выторговал себе право вновь отправиться в безвозвратное путешествие, но уже за счет фирмы.

Мамонтов и сам работал в этой фирме только для того, чтобы накопить денег на невозвратное путешествие.

И вот он там, откуда не возвращаются. И прекрасная, как крик ястреба, как морозный звон покрытого инеем колокола, тоска сжимает его сердце. Первобытная тоска, ради которой и отправляется человек в лабиринт.

Утренний холодок не дал досмотреть сон. Собрав рюкзак, и потоптавшись в нерешительности, Мамонтов сказал:

— Ну, поживите здесь, вроде как на даче. А я через недельку вас навещу. Нельзя мне дольше оставаться. Найдут «Ниву», станут хозяина искать.

Трехлапая рысь и одноглазая сова посмотрели на него равнодушно.

А Ероха, вздохнув, достал откуда-то из-под бороды малюсенький лапоть.

— Не горюй, Леандра, кабы каждая пуля убивала, нас бы на свете не было. Вот, передай. Сам знаешь кому.

И пригорюнился лукаво.

Мамонтов, несмотря на свой задиристый, занозистый и достаточно противный характер, был наделен обременительным, но необходимым для художника даром сопереживания.

— Передам, — пообещал он, усилием воли пытаясь сдержать сладкую волну сентиментальности.

Но не сдержал. Прижал лохматую башку Ерохи к груди и часто заморгал глазами. Не любят лешие телячьи нежности.

— Ну, пошла брага через край! Убери лапища с плечища, — сказал Ероха с осуждением. — Что же ты, друг сердечный, таракан запечный, до горя горюешь? Пустое дело — бреднем воду ловить.

Спрятал Мамонтов троянский лапоточек в рюкзак.

А леший коряжку протягивает:

— Под гору дорога, вспоминай Ероху.

Повертел Мамонтов в руках корень. Спереди — старичок, борода до земли. А сзади та же борода между ног просматривается, не поймешь — на что намекает.

Забавная вещица. С лесным, дремучим юмором.

— Что бы это значило?

— Ай не признаешь? — обиделся леший. — Ероха это, с подвохом.

И застрекотал, как сорока.

В пустой квартире пахло Ерохой, неправильным лешим.

Мамонтов открыл окна, чтобы выветрить запахи мха и грибной прели, навевающие ностальгию. Комнаты заполнил шум улицы и чад автомобильных выхлопов, особенно невыносимых для человека, очищенного горным воздухом. Захлопнув ставни, Мамонтов пошел в ванную.

Принимая душ, он обнаружил под мышкой присосавшегося клеща. Привет, родной, только энцефалита мне и не хватало! Такой маленький, паукообразный мерзавец. Продолговато-овальный, черненький, с красным брюшком. Омерзительный, как каждое существо, рассматривающее тебя в качестве пищи.

Переносчик заразы или существо безобидное? Русская рулетка. Вообще все кровососущие насекомые — это инопланетяне, оккупировавшие Землю. Уж больно не похожи они на нас, млекопитающих.

Стоя с поднятой рукой перед зеркалом, Мамонтов, сдавив ногтями хоботок, извлек из себя паразита. Он никогда не подстригал ногти коротко, полагая, что от их определенной длины зависит чувствительность пальцев, столь необходимая художнику. Ногти для него служили природным инструментом. Положив клеща в полиэтиленовый пакетик, Мамонтов снова встал под душ, с досадой размышляя о предстоящем визите к врачу.

После купания достал с книжной полки «Популярную медицинскую энциклопедию» и прилег на диван. Прочитав «Энцефалит — воспаление головного мозга — инфекционное заболевание, возникающее вследствие проникновения болезнетворных микроорганизмов в мозг», он зевнул и безмятежно уснул.

Проснулся с температурой.

Через час он сидел перед пожилой и суровой, как офицер контрразведки, врачихой, исповедовался и вопрошал с дрожью в голосе:

— Доктор, какова вероятность заболеть энцефалитом?