Николай Веревочкин - Зуб мамонта. Летопись мертвого города

— В такой день веришь, что Бог есть, — сказал отчим и вдохнул воздух, словно выпил стакан французского вина. — Гора — великий учитель. Тот, кто поднимался на вершину, знает, как жить, как работать, как добиваться успеха. Ты знаешь правило четырех «П»? Постоянство, последовательность, постепенность, правильность…

Снежное сияние и усыпляющий воздух высоты не позволяли говорить о низменном, но Руслан все-таки решился.

— Мне нужны деньги. Взаймы.

— И много? — спросил с некоторым разочарованием отчим. Руслан назвал сумму. Отчим снял очки и надолго замолчал, тщательно протирая стекла белой шапочкой. — Понимаешь, мы с мамой думаем сменить гражданство. Другими словами, решается вопрос о нашем переезде в другую страну. В дальнее зарубежье… — Сосредоточенно подбирая слова, он говорил о визах, визитах в посольство, бюрократизме и мздоимстве чиновников и все не мог подступиться к главному. — Ты знаешь, мы небогатые люди, а чтобы обосноваться на новом месте, понадобятся деньги. И деньги немалые. А их у нас, можно сказать, нет.

— Понимаю, — холодно прервал его Руслан, считая разговор оконченным.

Но отчим уже не мог остановиться.

— Мы вынуждены продать нашу трехкомнатную квартиру. Для тебя мы решили купить однокомнатную. Где-нибудь в микрорайоне. По-моему, это будет правильно…

— Да, конечно. Три разделить на три будет один. Правильно, — согласился Руслан. Обиделся он не столько на отчима, сколько на мать, посчитавшую нужным сделать тайну из переезда. — А Фильку вы с собой берете?

— Фильку? — смутился отчим. — Ну, мы не завтра уезжаем.

Он стал делать много лишних движений. Поднял на лоб очки. Снова опустил. Проверил крепления. Расстегнул и застегнул комбинезон. Никогда Руслан не видел его таким суетливым. Оказывается, все это время он обдумывал судьбу кота.

— Фильку возьмет к себе Геннадьевна. Недавно ее кошку съели бомжи.

— Значит, Филька не будет менять гражданство, — глубокомысленно уточнил Руслан, оставшись равнодушным к трагической судьбе соседской кошки. Отчим промолчал. Руслану тоже следовало бы замолчать. Но обида выворачивала его наизнанку. И он сказал то, чего не надо было говорить: — Ты скажи мамке — пусть не прячет от меня золото. Я на самом деле больше не колюсь. И квартира мне не нужна.

— Это вопрос решенный, — побледнел отчим, — мы не можем оставить тебя без угла. А там уже твое дело, как распорядиться квартирой и собой. И вызов пришлем. Обязательно. Устроимся на новом месте и пришлем. Что касается золота. Обручальное кольцо и бабушкину цепочку, если помнишь, ты обменял на наркотики. Все остальные золотые запасы ушли на твое лечение в Бишкеке. Извини, я не хотел тебе напоминать об этом.

Руслан словно из-под горячего душа попал под холодный и снова под горячий. Так быстро обида сменилась стыдом и снова обидой.

— Что — любуетесь?

Щелкнул отбойник, и, неслышный за ровным шелестом троса, на своей монолыже нарисовался безногий горнолыжник. Подпершись палкой, он спрятал бугель в кожаную кобуру. Это был виртуоз равновесия.

— Я тоже хоть раз за день, но поднимусь в небо. Умиротворяет. Да, постарели ребята: давно не топчут вторую трассу. Жалко: отберут у нас эту красоту. Ниже по ущелью уже отель начали строить. Дорогу шлагбаумом перегородили. Скоро придут к вагончику, вежливо постучатся и скажут сразу на трех языках фразу из трех слов: «Гет на хрен, комрады!». Что возразишь? Прав тот, у кого больше денег. А на Чимбулаке много не накатаешься. Кто ж за один раз полпенсии отдаст? — сказавши это, он оттолкнулся лыжными палками и ринулся вниз — полчеловека на узком седле, соединенном с лыжей короткой ножкой. Он катился по прямой, слегка откинувшись назад и задрав обрубки ног и нос лыжи, оставляя в пухлом снегу глубокую борозду. Склон был крут и Руслану, стоящему на двух лыжах, было страшно смотреть вниз, а этот, безногий, летел и орал от восторга. Жутко было представить, что случится, если он упадет, намертво привязанный к лыже. Лыжник просквозил сквозь ельник и исчез в ущелье. Словно сорвался в пропасть. Его долго не было. Наконец крошечным муравьем он вылетел на противосклон и остановился, подняв облако снежной пыли. Руслан видел, что он машет им рукой, но палки в его руке уже не мог разглядеть.

— Покатили? — спросил отчим.

Катился он красиво. Туловище оставалось неподвижным, а ноги выписывали виражи, словно в невесомости — легко, без усилий. Что он будет делать там, в каменистой пустыне исторической родины без этих гор, где даже атеист верит в Бога. Этого человека с печальными глазами инициативного неудачника он считал своим отцом до тех пор, пока не узнал о Козлове. Свою жизнь отчим посвятил бабочкам. Хрупким созданиям, подвергающимся невероятным метаморфозам. Странное занятие для мужчины. Однажды эти эфемерные создания едва не подняли его на ярких чешуйчатых крылышках к вершинам мировой славы. Он обнаружил бабочку, гусеница которой способна была уничтожать индийскую коноплю. Случилось это во времена, когда «Плаха» потрясла общественность, поведав о зловещем растении Чуйской долины. Ученому, предложившему биологический метод борьбы с надвигающимся злом наркомании, выделили сотрудников и деньги. Он был в полушаге от славы. Потребовалось три полевых сезона, пока не подтвердилось общее правило: никто из живых существ, исключая человека, не рубит сук, на котором сидит. Жизненный цикл убийцы конопли был так мудро устроен, что, став бабочкой, она с лихвой восполняла урон. На опытных участках зловредное растение становилось лишь гуще. Заботясь о будущих поколениях, бабочки выступали в роли неутомимых сеятелей и в короткий срок удваивали плантации конопли. Исследования были свернуты, засекречены и все силы брошены на уничтожение бабочки. Увы, сделать это было непросто. В конечном счете, отчим прославил свое имя. Но это была не та слава, за которую дают звания и премии.