Сергей Юрьенен - Словацкий консул

Передо мной был опоясанный махровым полотенцем беременный усач пятидесяти лет. Почти что на сносях. С бутылкой «Велкопоповецкого козла» в руке. С обещанным отчетом о ненасытной Феферонке…

— Совсем перековался на орал?

— А как же?! Свое казак отскакал. С этим вот бебихом, — похлопал он себя по брюху, — не очень-то попрыгаешь, а так в процессе можно подумать-покурить. Думаешь, от пива? Нет. Пиво я не часто пью. После смерти сына разнесло вдруг. Как святым духом надуло. И сразу — будто на девятом месяце. Может быть, я хочу его родить обратно?

— Сына?

— А кого ж. Может, подсознательно. А? Что вообще мы знаем о себе? Меня светила наши изучали, ни хера не поняли.

— Но про себя ты знаешь.

— Чего я знаю?

— Что счастливый.

— А так и есть. Причем, не просто. Самый счастливый в подлунном этом мире. Причем, не только, когда выпью. Перманентно! Нон-стоп!..

Первый глоток всегда хорош, но дальше пиво осаживает эйфорию, так что через пару бутылок я узнал, что счастье все же не тотальное. Не дают им с Феферонкой разрешения на брак. Да, друг, вот так… Притом, что совершеннолетняя. Но есть обстоятельства. Жить стали мы с ней еще в дурдоме. Так что туговато с регистрацией. Справки разные нужны от психиатров. Свидетельства. К тому же предки ее против. С папашей, он моих лет мужик, мы общий язык нашли, конечно, за сливовицей, но ейная мамаша — та уперлась. Тещей экс-консула не хочет быть… Эх, друг. Как хорошо нам было б с Феферонкой. То есть, оно неплохо и вне брака. Только расставаться нам приходиться. А неохота. Второй брак, он вообще счастливей первого. Серьезно. Читал в итальянском журнале.

— Так у тебя он будет третий.

Лавруша удивился.

— Разве? Смотри-ка, ты все помнишь. А я только первую свою любовь. Джианну… Всех остальных забыл. В дурдоме лечили чем-то так, что память отшибло. Что совал, это я в целом помню, но кому, куда? Одна пустота на месте, где стол был этих… яств. Даже Шмулика не сразу вспомнил. Царствие ему небесное… — Лавруша передал бутылку своей левой, чтобы осенить себя по-православному. — Еврей был, кстати. Всю жизнь к ним относился, как бы тебе сказать… Но Шмулик мой героем оказался. Звали его, кстати, по-другому.

— Как?

Он оглянулся. Никого, конечно, кроме наших красномордых отражений в зеркале приоткрывшегося гардероба, куда он аккуратно повесил пропотевшую рубаху и джинсы со звездно-полосатыми подтяжками.

— Тсс!

Палец разделил усы, висячие и сивые. Белесые брови сдвинулись, глаза напряглись:

— Пытали страшно… Шмулик — не сказал. Сказал бы — всё! Семейству бы его в Москве каюк, не пощадили бы и младенцев… Так что принял бывший мой сожитель такую гибель, что хуже не придумать. Мученическую. Не только за рубежом, но и под псевдонимом! — глотнул и водрузил бутылку донышком на плешивую макушку. — Судьба, скажи? Играет человеком!

Засыпающими на ходу, но в то же время перевозбужденными — если такие сомнамбулы бывают, то это в данный момент они, — вышли снова в Братиславу, на тенистый солнцепек, оставив за собой консульство 4P, тесноту его, битком набитую просителями, разъедаемую мускусными выделениями надежды, страха и отчаяния, не ведающую жалости бетонную коробку драм и трагедий, следствие «бархатного», казалось бы, разъединения социалистического монолита, от которого осталась только аббревиатура ЧССР; и сколько теперь народу со словацкими паспортами тщится доказать, что на самом деле они чехи, хотя, с нашей поверхбарьерной точки зрения, какая, казалось бы, разница?

Еще немного, и тех, и этих овнутрит поспешно сбиваемое европейское единство, которое через какое-то время, возможно, не выдержит насильственного симбиоза, но даже если стерпится-им-слюбится?..

Майя, все майя.

И колесо Сансары.

Известная меланхолия, которую он испытывает, несмотря на очередную победу в ставшей уже непрерывной борьбе с бюрократией за легализацию его нового союза, говорит о том, что внутреннее небо персонажа вовсе не безоблачно, но, несмотря на всю свою сейсмическую чуткость, он даже представить себе не в состоянии сегодня, в Братиславе, масштабы катастрофы, которая еще разверзнется над ним, логически и вполне последовательно возникая из теперешних благих намерений новой его любви, усилий не по возрасту и результатов, которые кружат голову его спутнице, потому что она недавно из России и моложе лет на двадцать, полна энергии и смотрит на мир прозрачными глазами, которые не тают даже на адском пекле.