Вернер Гайдучек - Современная повесть ГДР

Но ничего не поделаешь, пришлось втиснуться за парту рядом с ней. Она тут же отодвинулась. Ей это не составляло труда, поскольку она такая тоненькая, что почти не занимает места. Может, она подумала, что у меня водятся блохи и они, чего доброго, перепрыгнут к ней? Во всяком случае, она решила сохранять между нами расстояние в полметра.

Однажды на уроке краеведения она с таким усердием поднимала руку, что господину Мельхозе пришлось ее вызвать, лишь бы она успокоилась.

Вопрос был: «Что самое главное в нашем городе?»

— Промышленные предприятия, — ответила Аня и принялась перечислять их. Железнодорожноремонтный завод, завод отопительных приборов, шинный завод и так далее, и так далее. Она трещала так, что господину Мельхозе не оставалось ничего другого, как только поддакивать. Закончив перечисление, Аня забросила косички за спину, посмотрела на меня сверху вниз и села на свое место.

У нее был такой потешный вид, что я покачал головой.

— Рауль!

Я нехотя поднялся, стараясь делать это как можно медленнее.

— Ты не согласен с тем, что сказала Аня?

Я не сразу сообразил, что мне на это ответить, и от смущения надул щеки. Класс захихикал.

— В чем ты хотел бы ее поправить? — спросил Мельхозе.

— Самое главное — картинная галерея, — сказал я.

— Объясни почему.

Все-то ему нужно знать до тонкостей.

— Шинные и железнодорожноремонтные заводы есть и в других городах, а такой коллекции картин, как у нас в городе, нет нигде в мире. Мне, например, очень нравятся натюрморты.

Класс заволновался.

— Ну да, конечно, — согласился Мельхозе.

В городе ужасно много строят. В восточной части, в южной, западной, в центре, поэтому зелени здесь почти не увидишь. В Пелицхоф мне тогда ездить не разрешали, и я просто не знал, как жить дальше. Я так тосковал по лугам, лесам и озерам, что был страшно рад, когда открыл для себя этот музей со множеством картин, на которых были изображены и леса, и луга, и озера. Это так называемая пейзажная живопись. Мне, правда, приходилось отступать на несколько метров от картин, чтобы как следует рассмотреть всю эту красоту. Я считаю, что старые мастера рисовали точнее. Мне так понравились эти картины, что я стал приходить в музей чуть ли не каждый день. Там я много чего узнал о живописи.

— Натюрморты, ну да, конечно, — сказал учитель Мельхозе. — Может кто-нибудь объяснить, что это такое?

Никто объяснить не мог. Я же частенько слышал об этом от экскурсоводов.

— Смысл заключен в самом слове. Оно происходит от французского «nature morte» и означает «неживая природа», — ответил я. — Художники рисуют все неживое. На картинах ничего не двигается. Часто предметы даже мертвы, например рыбы, битая птица, омары или еще какие-нибудь продукты. Но рисуют они эту мертвую жизнь ужасно живо. А еще они рисуют цветы, овощи, фрукты и даже бутылки.

В классе раздался хохот.

— Не смейтесь, как дураки, а лучше внимательно слушайте, что говорит Рауль. Он совершенно прав, — заметил Мельхозе.

Я почувствовал, как его похвала ударила мне в голову. Когда я чему-то радуюсь, я всегда краснею. Сейчас я был в ударе и трещал не хуже, чем Аня.

Она, опершись щекой на ладонь, не отрывала от меня глаз. Я торопливо продолжал:

— Я считаю, что старые мастера работали добросовестнее. На их картинах предметы нарисованы в натуральную величину и выглядят как настоящие. Они даже не забывали нарисовать червей, которые точат румяное яблоко, и навозных мух, которые выглядят так, что их хочется спугнуть. Но лучше всех рисовали голландцы.

— Ты имеешь в виду голландских мастеров? А почему? — поинтересовался Мельхозе.

Он предоставил в мое распоряжение чуть ли не четверть часа.

— В галерее есть раздел голландских и фламандских художников, — продолжал я. — Их коллекции очень богаты, а все потому, что герцог был очень беден. Кстати, он умер двести лет назад. Он мог купить только дешевые картины, которые никому не были нужны, потому что на них были нарисованы простые люди: сапожники, портные, крестьяне. Богатых это тогда не интересовало.

Тут учитель Мельхозе воскликнул:

— Рауль, ты настоящий ас! А кто еще знает голландцев? — обратился он к классу. Поднялись две или три руки. Аня на сей раз руку не подняла.

— Я часто бываю в галерее, — сказал я, — даже директорша меня знает. Могу как-нибудь организовать туда экскурсию с классом. Проведем сбор отряда.

— А мне можно прийти? — спросил Мельхозе.

— Ну конечно! — с улыбкой ответил я.