Ида Йессен - Азбучная история

— Мне пора, — буркнул он в трубку. — Сейчас будет общее собрание. Увидимся.

Он отключился. Секунду-другую постоял не шевелясь. Голоса в коридоре смолкли. Опять настала тишина. На душе было муторно. С какой стати он брякнул про телевизор? До чего же я подлый, думал он. Мелкий, жалкий червяк. Соврать и то как следует не сумел. Позднее она наверняка привлечет его к ответу, можно не сомневаться. И чем он это объяснит? Разве только собственным убожеством. Очередное жалкое оправдание, произнесенное писклявым голосом. Он совсем отключил мобильник — на всякий случай, вдруг Сюзанне взбредет в голову позвонить для проверки, — и пошел в ванную посмотреть, как там вода. Но дверь оказалась закрыта. Он вернулся в номер, некоторое время бродил по комнате, потом опять пошел в ванную. Дверь по-прежнему была заперта. Он слышал плеск воды, ванна вот-вот наполнится до краев, приблизил губы к замочной скважине и громко сказал:

— Would you please turn off the water, when the tub is full [5] Пожалуйста, заверните кран, когда ванна наполнится (англ.). .

Подождал, рассчитывая услышать хоть какой-то ответ. Увы, ответа не было. Он прислушался. Внутри явно кто-то есть. Кажется, вытирается.

— Excuse me [6] Извините (англ). , — сказал он громко. — Would you please turn off the water, when the tub is full.

Ответа по-прежнему не было. Йоаким особо не нервничал. Каждый в конце концов имеет право зайти в туалет. И если кто-то игнорирует все призывы, удивляться тоже не приходится. Может, этот человек вообще не понимает, что он говорит, и не в состоянии сообщить ему об этом. Но он же видит, что вода в ванне того гляди хлынет через край, и должен сообразить, что кран нужно завернуть. Это и ежу ясно. Йоаким опять вернулся в номер. Лег на кровать и устремил взгляд в потолок, с которого во многих местах осыпалась побелка. Мелкие ее частицы летели прямо в глаза. Да, он уже не молод, вконец заезжен и все-таки невостребован. Рука скомкала жесткое покрывало.

— На что же я растратил свою жизнь? — прошептал он. И заснул.

Проснулся Йоаким одеревеневший, усталый, с ощущением, будто что-то случилось. Бросил взгляд на часы. Без четверти шесть. Не спеша встал, собрал туалетные принадлежности, взял с крючка над умывальником полотенце и вышел в коридор. Дверь ванной была по-прежнему закрыта. Он нажал на ручку. Заперто. Вода все еще течет. С глухим, булькающим плеском. Глянув под ноги, он заметил на пыльном ковре темное пятно. Забарабанил в дверь.

— Эй! Алло! Есть там кто-нибудь?

Ответа не было. Некоторое время он продолжал звать и стучать, а пятно на полу меж тем росло. В конце концов он навалился на дверь плечом, и она распахнулась. И тут до него дошло, что дверь попросту открывалась с трудом, заклинивало ее. А в ванной никого не было. Только вода, которая потоком хлынула ему на ноги и в коридор. Йоаким кинулся закрывать краны. Ботинки и брючины вымокли насквозь. Он лихорадочно озирался по сторонам в поисках тряпки, вспомнил про полотенце на плече и стал собирать воду им. Отжимал над раковиной и собирал, отжимал и собирал, но безуспешно, воды меньше не становилось. От губки было бы больше проку. Но губки у него нет. Зато есть кружка. Он сбегал в номер, притащил ее. Сколько же времени текла вода? Попытался прикинуть, однако потерял представление о времени. Может, полчаса, а может, и дольше. Снял уже и без того мокрый пиджак, засучил рукава рубашки, сунул руку в ванну, чтобы выдернуть затычку, — новые каскады воды хлынули через край. Бумажных полотенец тут почти не осталось, ими забит туалет, и побросал их туда он сам, сдуру. Йоаким долго вычерпывал воду кружкой, подтирал мокрым полотенцем, а когда наконец решил, что вроде как ликвидировал потоп, на часах было уже почти полседьмого. Брюки, рубашка, даже белье — все вымокло. И принимать ванну ему совершенно расхотелось. Он вернулся в номер, сел в кресло, спинка которого была непомерно низкой. До чего же мне плохо, думал он. Мокрая одежда липла к телу. Может, все-таки поехать домой? Нет, сейчас этого делать нельзя. Если Сюзанна ополчится на него (а скорее всего, так оно и будет), он не выдержит. Как же он стал таким уязвимым? Таким беспомощным, жалким, убогим? Вся его жизнь — сущая пародия. Он едва не заплакал.

Лифт с урчанием поднимался наверх. Затем в дальнем конце коридора громко застучали в дверь, послышались возбужденные голоса. Дверь захлопнулась. Немного погодя застучали снова, уже в другую дверь. И снова голоса, на повышенных тонах. Йоаким перехватил слово water, вода. В замешательстве вскочил, обвел взглядом комнату: вещи разбросаны как попало. Поспешно запихал их в чемоданчик, захлопнул крышку. Надел пальто и бесшумно отворил дверь. В дальнем конце коридора парень-портье и низенький краснолицый толстяк препирались с кем-то, кого Йоаким не видел. Толстяк пыхтел сигарой, пыжился, чуть не лопаясь от злости, молодой портье держался подчеркнуто холодно. Йоакима они не заметили, он тихонько вышел из номера и по пожарной лестнице спустился вниз.