Ида Йессен - Азбучная история

Заночевал он на работе, на диване в общей комнате, укрывшись пальто и развесив мокрую одежду на батарее. Диван был коротковат, и среди ночи он проснулся оттого, что кто-то крепко вцепился ему в щиколотку. В темноте он молча старался высвободиться, не сразу сообразив, что во сне нога просто застряла в решетке бортика. Никто на него не покушался. Пальто упало на пол. Он подобрал его и долго лежал, слушая жужжание вентилятора среди конторских просторов и гул холодильника, который периодически включался и выключался. Далеко внизу раскинулся город — чужая земля, где ему не было места. Он думал о множестве людей, которые без сна лежали в темноте и считали минуты, об одетых в пижамы пожилых мужчинах, сидевших в своих просторных холостяцких кухнях, крутивших настройку транзисторов, ловивших неразборчивый шум ночных голосов из Германии, Франции, Люксембурга. Утром он оделся, пошел к себе, сел за письменный стол, а около восьми услышал, как начали собираться коллеги. В кухонном уголке заработала кофеварка, загудел копир, из коридора доносились голоса, разогнавшие ночные звуки, и Йоаким успокоился, снова обрел ясность мысли. Нам нужно начать сначала, думал он, навести во всем ясность и чистоту. И сделать это можно только одним способом. Скрупулезно и беспристрастно. Наводя чистоту, нельзя сваливать вещи кучей в углу, необходимо все разложить по местам. Первым делом он должен вернуться на Водроффсвай и признаться, что потоп на его совести. Сразу после работы он так и сделает, причем этот поступок даст ему силы предпринять следующий шаг: пойти домой, к Сюзанне, и, как говорится, раскрыть карты. Сказать: давай начнем сначала, Сюзанна. Мы наделали серьезных ошибок, и, конечно, куда проще оставить все как было, идти дальше губительным путем. Но мы не можем себе этого позволить. Нам необходимо строить совместную жизнь, а не разрушать. Поставим крест на прошлом, будем смотреть в грядущее. Ясное дело, он не дурак и хорошо понимает, что это далеко не просто. Чем больше он размышлял, тем яснее ему становилось, что в данных обстоятельствах нельзя притворно разыгрывать любовь, нельзя с мольбой, в слезах падать к ее ногам, нельзя быть клоуном в цирке эмоций. Ему должно руководствоваться серьезным, искренним и даже рассудочно-трезвым отчаянием. Как ни парадоксально это звучит. Сейчас, Сюзанна, мы фактически стоим на краю пропасти. А ведь нам нужно думать не только о себе. Давай выработаем правила игры, нормы общения, которые нам помогут. Правило первое: говори лишь то, в чем действительно уверен. Правило второе: всерьез прислушивайся к сказанному. Правило третье: мысли конструктивно, здраво. На всякий случай он записал эти три правила на клочке бумаги и спрятал в карман. И тут в дверь постучали.

В комнату заглянул Луи. Тот из коллег, с кем Йоаким прежде больше всего разговаривал, но, как и многое другое, за последние годы эта дружба тоже слегка охладела. Невысокий, внешне похожий на грушу, Луи отличался смешливостью — что бы ни происходило, он знай смеялся. Послушаешь, как он судит о жизни, — сразу на душе легче становится. Жизнь — забава, шутка, рябь на поверхности. А потому давайте смеяться и веселиться, пока можем. Этот толстяк лучился таким обаянием, что сердиться на него было совершенно невозможно. Иной раз Йоаким подумывал поговорить с ним о Сюзанне. Ведь Луи знал ее раньше и оценивал с более нейтральных позиций, чем сам Йоаким. Но обсуждать Сюзанну с чужим человеком все ж таки казалось ему недостойным мужчины. Вдобавок он безотчетно опасался, что стоит копнуть эти проблемы, как они начнут бесконтрольно расти. Возникнет своего рода утечка. В общем, разговор так и не состоялся. Сейчас Луи стоял на пороге и, увидев Йоакима за письменным столом, закивал головой:

— A-а, ты здесь.

— Да, — отозвался Йоаким.

— Я не хотел мешать.

— Ты вовсе не мешаешь.

Но Луи вел себя как-то странно. Обычно он входил широким пружинистым шагом, теперь же мялся на пороге, прислонясь к косяку. Йоаким вопросительно улыбнулся:

— Что с тобой случилось?

— Да ничего, черт побери, — пропыхтел Луи. — Я просто думал… Можно зайти на минутку? — Он затворил дверь, подошел к столу, сел напротив Йоакима. Оба неловко молчали. Луи казался смущенным, наклонился, изучая лежащую на столе авторучку.

— Прелесть какая, — серьезно сказал он. — Новая?

Они немного поговорили об авторучках, потом еще о каких-то пустяках. Луи словно забыл, зачем пришел, и стал опять похож на себя. Хлопнул ладонями по упитанным коленкам.