Махмуд Теймур - Синие фонари

— Сделайте милость, угостите сигаретой!

Абдель Керим дал ему закурить. Человек с наслаждением затянулся и выпустил дым, нежно глядя на зажатую между пальцами сигарету.

Затем уже окрепшим голосом он сказал Абдель Кериму:

— А ты хороший человек!

Тут уж я не вытерпел:

— Да, он хороший, а ведь это его кинотеатр ты пытался поджечь!

Задумчиво глядя куда-то в пространство, незнакомец пробормотал:

— Ничего не поделаешь — судьба! Видно, на роду мне было написано стать преступником. — И он обернулся к Абдель Кериму: — Да, я виноват, по прощения у тебя просить не буду.

Он замолчал. Казалось, мысли его витают где-то далеко-далеко… И когда он заговорил, в голосе его слышалась печаль:

— Да, я преступник, заслуживающий суровой кары. Хотите сажайте меня в тюрьму, хотите убейте. Только умоляю, пожалейте моих детей — они ведь ни в чем не виноваты…

Мой друг остановился перед несчастным и, внимательно глядя на него, сказал:

— Вот что — расскажи нам свою историю, а уж потом мы решим, что с тобой делать. Почему тебе взбрело в голову сжечь мой кинотеатр?

Человек задумался, не отводя взгляда от Абдель Керима, потом на лице его появилось выражение мольбы. Он схватил Абдель Керима за руку, прижался к ней лицом и, рыдая, запричитал:

— О, моя злосчастная судьба! Горе мне, горе!

Абдель Керим стал вырывать у него свою руку. И когда это ему удалось, взял стул, сел и мягко сказал:

— Не плачь! Расскажи нам всю правду. И ничего не бойся. Честное признание облегчит твою вину.

Человек выпрямился, перевел дыхание и заговорил несколько спокойнее:

— Хорошо, я расскажу… расскажу всю правду. Я — Итрис, владелец волшебного фонаря. Вы, конечно, видели меня или хоть обо мне слышали. Когда-то я был знаменитостью в своем квартале. Просто меня невозможно узнать в таком жалком виде. Итрис, который находится перед вами, ни капли не похож на прежнего. Я был красив, хорошо одет, подтянут, выбрит, усы мои были лихо закручены кверху, а на голове красовался тарбуш [50] Тарбу́ш — высокая феска красного или малинового цвета с черной шелковой кисточкой. . Я ходил по улицам, неся за спиной свой драгоценный фонарь, украшенный чудесным орнаментом и мишурой, и дул в рожок. На его звуки со всех сторон сбегались ребятишки, крича и прыгая от радости. А как только я устанавливал фонарь, собиралась целая толпа. Ребятишки жадно рассматривали через стеклянные глаза диковинные картины и слушали мои рассказы о неведомых им событиях.

Мой волшебный фонарь пользовался успехом не только у детворы и подростков, но и у взрослых — старых людей и молодых, бедных и с достатком. Меня любили и уважали, и я получал щедрое вознаграждение за свой труд.

Сколько людей, бывало, стремились посмотреть редкие картины и послушать увлекательные рассказы о подвигах героев и легендарных воинов, о похождениях влюбленных, о святых, творящих чудеса!..

Говоривший умолк, отпил из стакана несколько глотков, уселся поудобнее. Он гордо поднял голову, глаза его заблестели, лицо преобразилось. Звучным голосом он продолжал:

— Рассказывать я умел. Никогда не преступал границ скромности. Мои рассказы не могли оскорбить слуха даже самой стыдливой девушки. Да и картины, которые я показывал, были весьма достойного содержания; повествуя о смелости и трудолюбии, они воспитывали в людях хорошие чувства, вдохновляли их на благородные поступки. Взять хотя бы мои рассказы о войне аль-Басусы, о Камар аз-Замане, Хадрат аш-Шарифе, Азизе и Юнусе [51] Аль-Басуса, Ка́мар аз-Зама́н, Ха́драт аш-Шари́ф, Ази́з и Юнус — легендарные герои арабского эпоса. , о святом аль-Бадави. И сколько других удивительных историй поведал я своим слушателям! Каждая находила отклик в их сердцах!

Я не только рассказывал легенды, но и пел сочиненные мною песни, перевоплощался в сказочных героев, воскрешая их подвиги. Порой мне чудилось, будто это я участвую в жестокой схватке и рублю врагов мечом аз-Зинати Халифа.

Сколько чудесных часов провел я, стоя у фонаря и показывая мою любимую серию «Утаенные розы»! Мне казалось, что я поверяю слушателям не чужое, а свое горе, свою печаль, веду рассказ о своих похождениях! Эти утомительные сеансы перед восторженной публикой приносили мне истинное наслаждение. Как жаль, что те дни никогда не вернутся! Они навсегда миновали и унесли с собой радость и цель всей моей жизни. Книга жизни моей захлопнулась в тот день, когда появился твой кинотеатр, господин. Это он погубил моих детей, заставил меня, главу семьи, добывавшего в поте лица свой хлеб, пойти на преступление…