Махмуд Теймур - Синие фонари

Закария начал успокаивать своего друга, и оба старика снова приступили к трапезе. Аммар ас-Саадави опустил голову и опять погрузился в глубокое молчание. Вскоре Закария встал и попрощался с хозяином. Ас-Саадави остался один. Он вспомнил далекое прошлое, когда его дочь Наджия была еще маленькой девочкой и он носил ее на плече, играл с ней… Вспомнил, как ходил с ней в поле и она вела за повод буйвола… Вспомнил, как на базаре, она сама выбирала себе сладости… Он видел ее смеющейся, порхающей вокруг него, словно кроткая голубка. Девочка с разбегу бросалась к нему, пряча головку у него на груди… А когда приходило время сна, он клал ее голову к себе на колени, напевал ей песенки и рассказывал сказки, как это обычно делает любящая мать.

Из глаз его полились слезы. Он протянул руку, взял Коран и попытался читать. Но его растерянный, взволнованный взгляд блуждал по сторонам.

На пороге показалась Умм Шалябия. Медленно и боязливо служанка приблизилась к шейху, но он не видел ее. Тогда она села возле него и начала молча гладить ему ноги. Заметив, что пришла Умм Шалябия, он тотчас же встал и гневно ей сказал:

— Не смей говорить мне о ней!..

Умм Шалябия цеплялась за его одежду и со слезами умоляла:

— Милосердие, о господин, милосердие! Разве есть что-нибудь прекраснее милосердия?

— Я не знаю, что такое милосердие!

Ас-Саадави весь дрожал, лицо его пылало. Умм Шалябия сказала:

— Она у меня… тебя ждет. Если бы она не боялась, то пришла бы сюда и ползала у твоих ног.

Шейх ас-Саадави с силой оттолкнул ее:

— Уйди!.. Прочь отсюда!

— Она хочет тебя видеть… Она умирает!

— Пусть отправляется в ад…

— Твоя дочь раскаивается и вернулась, чтобы умереть на твоих руках.

Охваченный гневом, шейх выбежал из дому. Он не знал, куда и зачем идет. Воздух был горячий, будто в пылающей печи. Старому шейху казалось, что он слышит какой-то неведомый голос, который настойчиво твердит: «Наджия пришла, Наджия!»

Слова повторялись в такт его шагам, словно сами ноги монотонно выстукивали эту фразу. Затем слова зазвучали громче; он слышал их и в цокоте копыт, и в шелесте листьев на деревьях. А когда знакомые спрашивали его о здоровье, ему снова слышались эти странные слова — они эхом отдавались в его сердце.

Аммар ас-Саадави брел словно ощупью. Он был страшен в своем гневе и в то же время казался жалким. Ему хотелось зайти в кофейню, немного отвлечься от этого голоса, но он раздумал и пошел быстрей, будто боялся опоздать к назначенному времени…

Вдруг он очнулся. Перед ним был знакомый дом. Он вздрогнул и остановился как вкопанный. Потом внезапно воскликнул:

— Где ты, Наджия?.. Где ты?

Шейх быстро вошел в дом и увидел на полу изможденное существо. Послышался слабый голос:

— Я здесь, отец.

Шейх Аммар бросился к дочери, слезы душили его:

— Наджия, моя любимая!.. Доченька моя!..

Оба горько заплакали…

Успокоившись, Аммар прижал к груди свою дочь, и Наджия почувствовала необычайное умиротворение. Боль вдруг исчезла; казалось, жизнь возвращается к ней. Она крепко прижалась к отцу, словно боялась вновь потерять его. Закрыв глаза, отец и дочь молчали. В этот миг их души слились воедино, и они забыли обо всем на свете. Будто и не было долгих лет разлуки, и по мановению волшебной палочки исчезли из памяти бесконечные дни позора и мук. Наконец шейх Аммар прошептал:

— Моя девочка… Мы пойдем вместе на базар, ты выберешь себе сладости… Возьмешь за повод буйвола, поведешь его куда захочешь.

Наджия откликнулась голосом слабым, как дуновение ветерка:

— Базар… сладости… буйвол…

Она вздрогнула и вытянулась. А старый шейх Аммар тихим голосом стал рассказывать сказку:

— Было ли, не было ли, о господа мои благородные… Жил-был один ловкий человек, но имени Мухаммед, и женщина, по имени Ситт аль-Хусун… Сказка моя будет приятной для слуха, если я упомяну имя пророка, да пребудет с ним молитва и мир…

Перед заходом солнца из дома Умм Шалябии вышла похоронная процессия и направилась к кладбищу необычной дорогой, скрываясь от посторонних взоров.

После вечерней молитвы шейх Аммар понурившись возвращался домой. Он шел медленно и повторял:

— Слава бессмертному творцу!..

На следующий день — в пятницу — около полудня шейх побрел к мечети, чтобы совершить молитву.

На возвышении стоял мулла и зычным голосом сыпал проклятия на головы тех, кто совершал прелюбодеяние. Люди внимали с благоговением.