Магда Сабо - Современная венгерская проза

— Во время войны ничего было не достать, — улыбнулась Жофия, — а уж гвоздей особенно.

— И бумагу на растопку тоже? — с горечью спросил Семереди. — Весь наш архив растащили, пожгли… Я понимаю крестьян французской революции, когда они в справедливом гневе захватывали, поджигали барские дворцы, но эти-то революции не делали! Они все получили даром!

— Быть может, французский помещик точно так же не понимал своих батраков, как вы — венгерских.

— Осенью сорок пятого года сюда приезжали из комитатского архива и обнаружили жалкую стопку документов — это за семьсот-то лет!

— Да, я видела, — сказала Жофия.

— Видели? — В голосе бывшего помещика слышалось уважение.

— Я уже несколько месяцев занимаюсь этой церквушкой, — сказала Жофия. — И не думаю, чтобы первым освящал ее епископ Дёрдь Сечени. В то время ее, вероятно, отстроили наново, потому что при турках она была разрушена… Судя по изображению Христа в склепе и некоторым остаткам старой кладки я отношу постройку первой церкви скорее к четырнадцатому — пятнадцатому векам. Одного только не понимаю. Я не нашла в склепе ни единой даты ранее тысяча семисотых годов. Как это объяснить?

Семереди размышлял. Жофия попыталась помочь ему.

— Насколько мне известно, у вас не только здесь были имения.

— Как же, как же! — Семереди оживился. — Ну, разумеется! Прежде семья проживала в Семереди, оттуда и родовое имя, или наоборот, пуста [72] Пуста — степь с редко разбросанными хуторами. по нашему имени названа… Но оттуда нас выкурили какие-то австрийские графы!.. Я помню, отец неоднократно рассказывал. А до той поры предков моих хоронили и там… Поначалу церковь эту для простого люда поставили, для проживавших в селе крепостных, батраков… Замок же построен в тысяча семьсот первом году, гораздо позднее, чем церковь. К этому времени семье пришлось уже перебраться сюда. Знаете, — глаза у Семереди блестели, словно для него воскресло вдруг его детство, — в те смутные времена нелегко было удерживать крепостных. Они то и дело сбегали в более мирные места. А церковь… Да, вот и это отец рассказывал… Церковь предок наш Семереди затем и воздвиг, чтобы, как при святом Иштване, хотя бы дом божий удерживал здесь людей. Он же прислал сюда капеллана, который еще и грамоте детей обучал… — Семереди неожиданно вскочил. — Позвольте! Где-то здесь должна быть дата. Я сам видел ее в детстве… Или слышал только?.. Может быть, при входе.

Оба взволнованно бросились к порталу, но продолговатая красного мрамора плита была так затоптана, что, если и была на ней выбита дата постройки, она совершенно уже стерлась. Они разочарованно посмотрели друг на друга.

— Приходилось вам бывать в Кордове?

— Нет, к сожалению.

— Самая красивая мечеть в Европе! — восторженно проговорил Семереди. — Место паломничества магометан. Цель паломников — обойти вокруг святилища, где хранится Коран. Так вот, точно так же истоптан мрамор там, вокруг Корана, миллионами ног.

Они вернулись в неф, Семереди заметил мимоходом охлаждающиеся в святой воде пивные бутылки. Он улыбнулся, наслаждаясь смущением Жофии.

— Вы любите пиво в банках?

— Увы, оно попадается нечасто.

— Вот я пришлю вам целый короб… Итак, год постройки…

— Он может оказаться в самых разных местах, — с надеждой сказала Жофия. — В алтаре, на фризе башни, на цоколе. Может, вы запамятовали и он вовсе не на пороге, а на краеугольном камне… А может, и на постаменте статуи Христа, на колонне какой-нибудь…

Семереди задумчиво посматривал на вдохновенного реставратора.

— Почему вам это так важно?

— Мои учителя считали, — скромно заметила Жофия, — что на древности у меня чутье. И, хотя доказать я пока не могу, но чувствую: эта церковь четырнадцатого либо пятнадцатого века. А если так, мы спасем ее для будущего.

— Ну что ж, ищите дату, желаю успеха, — любезно проговорил Семереди; он взял с пюпитра передней скамьи свечу, засветил ее, подхватил огромный букет и спустился в склеп, чтобы помолиться у могилы матери.

Без четверти два, когда Пирока по обыкновению приотворила дверь в кабинет: «Можно накрывать, господин декан?» — старый священник опять стоял на молитвенной скамеечке, преклонив колени и закрыв руками лицо. Пирока испугалась, даже хотела было послать кого-нибудь за районным доктором, но потом все-таки отказалась от этой мысли. Она была суеверна: болезни с того и начинаются, что мы обращаемся к докторам.

Вот уже несколько дней что-то не давало тетушке Агнеш покоя; Жофия старалась не замечать этого, а если и обращала внимание, то тут же выбрасывала из головы. Отчасти потому, что ее слишком занимало то странное состояние духа, какое она неожиданно в себе открыла, отчасти же сознательно избегая старушку. Утренний чай она наливала тайком и уносила к себе, вечерами приходила поздно и неслышно скрывалась в своей комнате.