Магда Сабо - Современная венгерская проза

— Вы не пьете, Пирока?

— Никогда!.. И господин декан не пьет палинку, а уж когда выпьет, значит, очень большая беда стряслась.

Жофия отхлебнула из рюмки.

— Потрясающая палинка, Пирока! Неужто вы сами гнали?

Лицо домоправительницы сияло от гордости.

— Нравится? Возьмите с собой бутылочку.

И вынесла из чулана еще бутылку черешневой.

— Я собиралась попросить у господина декана ключ от склепа, — проговорила Жофия, залпом выпив рюмку.

— Сейчас я не смею беспокоить господина декана.

«Вот и хорошо, — подумала Жофия, — твой господин, пожалуй, и не дал бы ключ. Кто знает, в чем тут причина?»

А домоправительница, встревоженная, но и обиженная, продолжала:

— С тех пор как у него живу, нынче четвертый раз, как он сказал мне, чтоб оставила его в покое.

— Ну а первые три раза… тогда что случилось? Поссорились?

— Когда мы ссоримся, он и не отпустит, покуда все мне не выложит. Тогда-то нипочем не уйдешь от него!.. — Пирока задумалась. Вставила сигарету в длинный дешевый мундштук, закурила и, отрешенно дымя, все думала о своем. И вдруг словно что-то прояснилось, она уловила какую-то связь. — Два раза он вот так же траурные извещения получал… Один в самом деле друг его был, а другой — каменщик… Их я тоже не знала, никогда они к нам не наведывались. А вот в третий-то раз никакого извещения и не было. Письма только, газеты — как всегда… Но он тогда совсем как потерянный был… Тогда-то, знаете, и пил он. Утром гляжу — а у него на письменном столе пустая бутылка из-под палинки!..

Жофия опять налила себе душистого напитка.

— Какие-нибудь юношеские связи. У каждого человека есть тайны, Пирока… И у вас есть, верно?

Домоправительница выглядела такой растерянной, что Жофия чуть не засмеялась вслух. Какая тайна может быть у Пироки? Ну, жених, скажем, помощник деревенского нотариуса, вольноопределяющийся, погиб на войне, а Пирока, молоденькая девчонка, перед тем как парню ехать на фронт, отдалась ему. Потом любовницей женатика стала или капеллана какого-нибудь… Вдруг Жофия серьезно заинтересовалась: в самом деле, как это приходит вдруг в голову стать домоправительницей сельского священника? Может, и Пирока была монахиней?.. Или среди родственников был священник, с него и пошло?

Пирока оправилась и тоже спросила со сладенькой улыбкой:

— И у вас, золотко, есть своя тайна?

Жофия помрачнела.

— И у меня, Пирока… Хотя мне-то хотелось бы жить так… так просто, прозрачно, чтобы любую минуточку мою можно было хоть по телевизору показывать в программе для молодежи. — Она быстро допила свою рюмку, с трудом втиснула в сумку подаренную бутылку, встала. — Вы дадите мне ключ от склепа?

— Так ведь можно и завтра, — недоуменно возразила домоправительница. — Сейчас в склепе темно.

Жофия улыбнулась.

— В склепе и днем темно, Пирока.

Согласившись с этим, Пирока встала и зашаркала по коридору к входным дверям, где висел на стене шкафчик для ключей. Шкафчик был щедро изукрашен резьбой, вещица изысканная; среди множества разнообразных ключей ключ от склепа оказался совсем обыкновенным, словно от комнаты. Жофия осмотрела нарядный шкафчик со всех сторон.

— У вас тут дивные вещи есть, Пирока.

— Что правда, то правда, — с удовольствием согласилась Пирока. — Был, говорят, в прошлом веке один Семереди, друг Сечени [59] Имеется в виду граф Иштван Сечени (1791–1860) — выдающийся политический деятель. …, всю Европу объездил, а как вернулся домой, часть обстановки дворцовой выбросил, заменил новой, из Вены. Вот так это все и попало сюда. — В ее тоне послышалось легкое пренебрежение: — У господина декана только и было что две сутаны, когда он этот приход получил. Сам-то он был бедный-пребедный деревенский парнишка, если бы святые отцы его не выучили, так и остался бы простым мужиком, как другие… Да он и сейчас серебра от нейзильбера не отличит.

— А вы почему умеете их отличать, Пирока?

— Мой отец был главным садовником у графа Эстерхази, — с достоинством проговорила домоправительница и закрыла за гостьей дверь.

Жофия отперла дверь склепа и, светя себе сильным фонариком, стала спускаться по винтовой лестнице. Раскинув руки в стороны, измерила ширину прохода и удивилась: как же здесь проносили гроб? В нос ударил тяжелый затхлый воздух.

У подножья лестницы она остановилась, ей хотелось сперва ощупать помещение лучом фонарика. План склепа тот же, что и церкви. В сводчатой нише, как раз под алтарем, на глыбе песчаника стояло изваяние Христа в человеческий рост — Христос воскресший; правую руку он поднял к небу, левой указывал на нарисованное у него на груди, пронзенное, кровоточащее сердце. Раскрашенная скульптура, правда, краска сильно уже облупилась. Какой трогательный примитив! — как будто деревенского пьянчужки камнетеса работа. Надпись на камне почти совсем стерлась.