Фиона Макинтош - Хранитель лаванды

— Нет, что вы, — лениво ответствовал гестаповец. — Скорее «ненадолго задержал».

— С кем она была?

— С Лукасом Равенсбургом. Слышали о таком?

— А что, должен?

— Не обязательно. Но если вдруг с ним повстречаетесь, советую быть начеку.

— Кто он?

— Ее жених. — Фон Шлейгель смачно поцокал языком. Цок подействовал на Килиана, точно пуля, раздирающая плоть. — Вы в курсе, что она помолвлена?

Килиан закрыл глаза. Карандаш в его руке с треском сломался.

— Почему это должно меня интересовать? — осведомился полковник ровным голосом, сам себе поражаясь.

— Да я так, к слову упомянул.

— И за что вы задержали мадемуазель Форестье и ее жениха?

— Равенсбург подходил под описание одного подозреваемого, опасного партизана.

— Вы не следите за ней?

— Официально — нет.

— А неофициально?

— Дело вышло из-под моей юрисдикции, полковник. Завтра я покидаю Париж, отдохну в Швейцарии перед тем, как ехать в Краков.

— Приятного отдыха, фон Шлейгель, — промолвил Килиан, стараясь не выдавать обуревающих его чувств.

— Если мне вдруг доведется повстречать фрау Фогель, передать ей от вас привет?

Кровь в жилах Килиана превратилась в лед. Поднеся руку к нагрудному карману, он услышал обнадеживающее похрустывание неотправленного письма.

— Ума не приложу, с какой стати вас интересует мое былое увлечение.

— Ах, полковник, нас интересуют все отношения и все связи.

Итак, гестапо знает всех его знакомых. Наверняка фон Шлейгель запугивает его, намекает, что в мгновение ока полковник может оказаться под наблюдением. Килиан еще не отправил письма.

— Мы с Ильзой не виделись семь лет, но, разумеется, передайте ей мои наилучшие пожелания, — сказал он, призвав на помощь всю свою светскость.

— Непременно передам. Всего хорошего, полковник. Хайль Гитлер!

Килиан не смог заставить себе ответить той же фразой и повесил трубку, обрывая связь. В воздухе носились отзвуки голоса фон Шлейгеля.

Люк с Лизеттой проснулись в полдень. Некоторое время оба лежали молча. Люк заговорил первым:

— Не хочу тебя отпускать.

— Тебе уже пора? — прошептала Лизетта, поглаживая его по плечу. — Мне понравилось просыпаться вот так, в обнимку с тобой.

Он вздохнул.

— Как бы мне хотелось остаться! Но это опасно для нас обоих. Кстати, к моему следующему приходу ты должна быть готова к отъезду.

Лизетта вздохнула. Она ждала подобного заявления, иначе Люк не явился бы к ней.

— Как ты попал к Килиану в шоферы?

— Я верноподданный немец, после ранения верно служу рейху. Меня зовут Кристиан Леве.

— Даже не спрашиваю, как ты сумел к нему подобраться. Чего ты хотел добиться?

— Послушай, Лизетта, — нежно проговорил он. — Я делал все для того, чтобы не выпускать тебя из виду, охранять тебя. Понимаешь, сейчас твое лондонское задание утратило смысл.

Лизетта во все глаза уставилась на него.

— Да ты…

— Ревную?

— Я хотела сказать — злишься на меня.

— Я не успел толком объяснить. — Он свесил ноги с кровати. — Ты здесь в изоляции и много о чем не знаешь. Мы получили новые планы. Все силы брошены на помощь вторжению с севера.

Она пожала плечами.

— Хм, его уже сколько лет обещают!

— Похоже, дождались. Бойцы Сопротивления готовятся ко дню высадки. Слежка за офицерами потеряла всякий смысл.

— Я получаю приказы из Лондона.

Люк с большим трудом сдержался.

— К броску через Ла-Манш готовится миллион американских солдат. Твои донесения из Парижа про одного-единственного немца никому не нужны.

Она рассерженно отвернулась.

— Говори что хочешь, но я свое задание без особого распоряжения не оставлю.

— Все переменилось, — сказал Люк, одеваясь. — Полученные тобой сведения не изменят того, что в ближайшие недели состоится наступление, предназначенное прорвать оборону врага. Радиоэфир полон сообщений. — Натянув брюки, он принялся застегивать пуговицы. — Союзники мобилизовали всех. — Он сел на кровать и взял Лизетту за плечи. — Ты можешь попасть под перекрестный огонь. Покатится немало голов. Кто знает, что произойдет, если Килиан обнаружит твое предательство. Я скорее умру, чем отдам тебя в руки гестапо. — Он хмуро усмехнулся. — Ты хочешь моей смерти?

— Он не отдаст меня в лапы гестапо.

— Не будь наивной! Он никогда не поставит тебя превыше долга и родины. — Люк с изумлением вгляделся в лицо возлюбленной. — Не может быть! Ты именно так и считаешь?

Лизетта вывернулась из его рук.