Ефим Сорокин: Милостыня от неправды

Имя его Йот. Мы учились в одном классе. Его отец преподавал историю объединенного человечества. На шее учитель носил чечевицевидный жемчуг. Его сакрального смысла мы, конечно, не понимали. Йот и в детстве был гладко-лысым, будто в запретное время прочитал заветную сказку. После урока физкультуры Йот становился малиновым. Переодевался он, стоя на сиденье парты. И девчонки, и мальчишки посмеивались над нижним бельем Йота, а он не замечал никого, будто в классе был один. Только к середине следующего урока яйцевидная лысина Йота превращалась из малиновой в белую. Как правило, сыновья и дочери преподавателей учатся хорошо, а Йот, прямо скажем, не блистал. Впрочем, как и многие из нас. Но историю объединенного человечества он знал на отлично. Нам, его сверстникам, иногда казалось, что он знает историю лучше своего отца. Однажды Йот заспорил с ним на уроке. Вытягивая кого-то из нас на тройку, учитель задал нерадивцу вопрос:

— Кто убил Каина?

— Каина никто не убивал — Каин убил себя сам! — прошептал наш бедный, мнущийся у доски товарищ.

— Правильно? — обратился учитель к классу, глянув на нас поверх очков.

— Правильно! Правильно! — невольно оживляясь, закричали наперебой мы, поддерживая товарища, а учитель уже выводил тройку на восковой дощечке. И тут раздался сухой голос Йота, убийственно спокойный на фоне нашего оживления:

— Неправильно. — И отец Йота смутился.

— Каина убил Ламех!

— Да? — удивился отец-учитель. — Насколько мне известно, Ламех ко времени смерти Каина был слеп.

— Ламех охотился руками своего сына Тувалкаина, а дичь видел каким-то внутренним зрением, видел лучше, чем телесными очами, а раз так, то именно Ламех велел Тувалкаину стрелять в Каина. А тот, у кого в руках был арбалет, мог, кстати, и не знать, в кого стреляет. Могла быть ночь.

Хотя отец-учитель проиграл спор, он был горд за сына, и мы были рады за Йота. Он был нашим сверстником, а, главное, прогремел звонок.

От Йота можно было узнать исторические подробности, о которых ни от какого учителя не услышишь. Однажды на перемене он сказал мальчишкам:

— После того, как Ламех убил Каина, его жены отказались с ним спать.

С нами учился парень, прозванный за свой чрезмерно высокий рост Змием Прямоходящим. Имя его — Суесловец.

— И что же, он не получил просимого? — спросил он.

— Тогда был жив Адам, — со знанием дела говорил Йот. — И Ламех повел своих жен к Адаму.

— И что же Адам? — Мы слушали, приоткрыв рты.

— Адам? — с усмешкой спросил Йот. И таким тоном, будто Адам был его товарищем. — Адам — мужчина и решил спор в пользу Ламеха… а иначе многих из нас здесь бы сейчас не было.

В пятом классе отец надел на Йота очки в стальной оправе. Тогда мы не знали и не могли знать, что форма очков Йота, как и жемчужный кулон его отца, означали принадлежность к могущественному клану Тувалкаина.

Как-то после уроков мы украшали школу к празднику урожая, и вечером Йот неожиданно предложил мне зайти к нему домой.

— Мне бы хотелось показать тебе свои рисунки. — В его тоне чувствовалось, что он подготовил сюрприз. Мне, конечно, хотелось посмотреть рисунки Йота, о которых в классе ходили различного рода слухи, но я стеснялся идти в учительскую квартиру. К тому же Йот жил там, где переулок круто шел вверх, где начинались дома состоятельных жителей поселка. Эти два обстоятельства смущали меня.

— В этих рисунках есть история и про тебя, — загадочно сказал Йот и, подчеркивая значимость своих слов, приподнял брови.

— Про меня? — Я глянул на Йота недоверчиво и от смущения пожал плечами.

— Не веришь?

— Не верю, — сказал я, испытывая волнение и уже желая, чтобы слова Йота оказались правдой.

Смущенно и нерешительно переступил я порожек учительского дома.

Тетрадь с рисунками дожидалась Йота в потае из нескольких вложенных друг в друга коробов.

— Узнаешь? — спросил Йот, кивком показывая на первую картинку.

— Нет, — сознался я.

— Это же наш поселок, только в будущем!.. Вот наша школа, — пояснял Йот, показывая кончиком карандаша на здание причудливой формы. — А вот доменная печь, только здесь уже не чугун выплавляют, а собирают космические ковчеги. Вот видишь, на крыше, небольшой космопорт для летающих ковчегов. А это — моя улица…

Я узнал только железную дорогу, точнее, ее мощный изгиб, который нельзя было спрятать даже за сверкающими, обтекаемыми поверхностями поезда будущего. На этом изгибе, идущем от нашей школы до древнего д-образного каменного моста, поезда всегда снижали скорость.