Джонатан Троппер - Все к лучшему

Я прислоняюсь к стене, сползаю на пол, сажусь, зажмурившись и, опустив голову между колен, жду, пока комната перестанет кружиться.

Спустя несколько минут в поисках укрытия я прохожу через кухню в кабинет Джека и застаю там Тамару, которая сидит на столе, положив ногу на ногу, прихлебывает мартини и смотрит в окно на Центральный парк. Когда на нее падает свет из открытой двери, она испуганно поднимает глаза и успокаивается, увидев, что это всего лишь я.

— Привет, — говорит она.

— Привет.

— Как дела?

— По-моему, я перебрал, — признаюсь я, закрывая за собой дверь.

— Я знаю, почему я пью, — говорит она. — Потому что впервые за два года выбралась на люди и всех боюсь. А у тебя какой повод?

— Слышала тост Норма?

— Можешь не продолжать.

— Я собирался тебе звонить. Выяснилось, что у меня нет рака.

— Ты получил результаты биопсии?

— Ага. Забавная история…

Но я не успеваю ничего рассказать: Тамара так порывисто и крепко меня обнимает, что у меня перехватывает дыхание.

— Я знала, что все будет хорошо, — шепчет она, прижимаясь к моей шее мокрой от слез щекой.

Как-то в летнем лагере мы после отбоя забрались с Бет Уоллен в лодочный сарай, чтобы пообниматься в тишине и темноте деревенской ночи, и шепотом болтали обо всем, что тогда казалось нам важным. Лагерь спал, но факт того, что мы встречаемся тайком, и явный риск быть обнаруженными лишь подстегивали наше желание. При виде Тамары в темном кабинете я испытал похожие чувства. Я обнимаю ее, касаясь губами ее волос, и не хочу отпускать. Спустя некоторое время она отстраняется и прижимается лбом к моему лбу.

— Прости, — всхлипывает она, — что-то я разволновалась.

Я беру ее голову в ладони и большими пальцами нежно вытираю ее слезы, чувствуя, что у самого глаза на мокром месте, а Тамара точно так же вытирает мои. Некоторое время мы стоим в темноте, гладя друг друга по щекам, — замкнутая цепь печальной ласки.

— Что ты здесь делаешь? — наконец спрашиваю я.

— Думаю.

— О чем?

— Обо всем, о чем мы никогда не говорили.

— О чем же это?

Даже в темноте я замечаю раздражение, с которым Тамара смотрит на меня. Она отходит на шаг и прислоняется к столу. Я подхожу и сажусь рядом с ней.

— Я понял, о чем ты, — признаюсь я.

Она бросает на меня беглый взгляд поверх бокала с мартини.

— Думаю, ты не очень удивишься, если я скажу, что не хотела сюда идти.

— Могу себе представить.

Она кивает.

— Но ты мне дороже всех на свете, я тебя люблю, и что бы между нами ни происходило, все равно эти два года ты был моей единственной поддержкой, поэтому я просто не могла не прийти. Ты спас мне жизнь. Правда, Зак. Не знаю, что бы я без тебя делала. И я хочу, чтобы ты знал: что бы ни случилось, я всегда буду любить тебя за это.

Я наклоняюсь и целую ее в щеку.

— Спасибо, — благодарю я. — Для меня это очень важно.

— И раз уж я все-таки нашла в себе силы прийти, — с глубоким вздохом говорит Тамара, — то должна сказать: тебе не стоит жениться на Хоуп.

— Что?

Тамара отворачивается.

— Если бы ты только знал, до чего мне трудно было это произнести, то не заставлял бы повторять.

— Прости, — говорю я. — Я лишь хотел спросить, почему ты так думаешь.

Она поворачивается и, нахмурясь, бросает на меня неуверенный взгляд.

— Я несколько месяцев не могла решить, стоит ли тебе об этом говорить. Никогда не знаешь, что нужно сказать, а что нет, а я ведь желаю тебе добра. И если ты считаешь, что я не права, то не обращай внимания на мои слова, но только не злись на меня, ладно? Потому что я этого просто не вынесу.

Я накрываю ее ладонь своею, и непонятно, чья рука дрожит — моя или Тамарина.

— Ни за что на свете, — обещаю я.

— Хорошо, — продолжает она. — Дело вот в чем. Мне кажется, ты ее не любишь. В противном случае ты бы так не сомневался. Держался бы увереннее, радовался жизни. И не обнимал бы меня так, и не говорил того, что говоришь. Не стал бы целовать меня, как позавчера. Я не утверждаю, что ты в меня влюбился. Я лишь хочу сказать, что, каково бы ни было твое чувство ко мне, то, о котором мы оба боимся говорить, едва ли бы оно возникло, будь ты по уши влюблен в Хоуп. А если это так, если ты не влюблен в нее по уши, тебе не стоит на ней жениться.

Я медленно киваю, в груди у меня все дрожит мелкой дрожью от нервного возбуждения. На это признание можно ответить по-разному, причем честно, не углубляясь в тернистые дебри моих чувств к Тамаре. Но вокруг темно, я напился на собственной помолвке, а Тамарина прямота так на меня подействовала, такая сила кроется в ее словах, что, если я тоже буду откровенен, кто знает, какие космические силы вырвутся наружу?