Джонатан Троппер - Все к лучшему

«А раковые больные все время так себя чувствуют», — думаю я.

Постепенно я начинаю испытывать настойчивую пульсацию в паху, и хотя знаю, что это всего-навсего переполненный мочевой пузырь, представляю себе то темное пятнышко внутри меня, которое бьется, словно злое черное сердце, и разрастается, неудержимо поглощая и уничтожая клетки. Я ковыляю в туалет и мочусь, не открывая глаз и держась за голову. Когда я, спотыкаясь, возвращаюсь в постель, мой взгляд падает на огромные кроваво-красные цифры на электронных часах, и я с удивлением отмечаю, что уже десятый час. Надо бы позвонить на работу, но нет сил искать телефон. Мобильник валяется на полу возле кровати, но включить его — все равно что выпустить всех чертей из преисподней. Я представляю свою пустую кабинку, электронные письма, валящиеся в мой почтовый ящик на экране, точно кирпичики в тетрисе, отражающийся от стен звонок моего телефона и кучу отчаянных сообщений от Крейга Ходжеса на автоответчике о том, что свуши ни за что на свете не должны быть фиолетовыми. Я открываю рот и шепчу «свуш». Этот звук раздувает мои онемевшие щеки, и мне почему-то становится легче, головная боль стихает, так что я еще несколько раз тихонько повторяю: «Свуш». Наконец я снова засыпаю.

Просыпаюсь я в одиннадцатом часу под доносящиеся сверху негромкие звуки страстного секса. Видимо, Джед вчера кого-то привел домой из клуба. Мгновение я прислушиваюсь к приглушенным воплям неизвестной девицы, ритмичному скрежету матрасных пружин и тихим ударам изголовья кровати о стену. С моего места кажется, что все это звучит чертовски энергично, и как-то не верится, что я когда-нибудь найду в себе силы вновь заниматься сексом.

Похмелье, похоже, утихло до тупой головной боли, так что я медленно встаю с постели, глотаю пригоршню таблеток и принимаю горячий душ.

Все это я делаю вполсилы, не торопясь, как будто репетирую. Я ловлю себя на том, что разглядываю струйки воды в душе, свои неуклюжие ноги на плитке, волоски на животе. Подумываю надеть спортивные штаны, но потом натягиваю брюки и свитер и скрепя сердце признаюсь себе, что не возьму отгул. Все равно мне днем на цистоскопию. Спустя час после пробуждения я иду вниз, чтобы попить воды.

— Он жив! — провозглашает Джед, завидев, как я медленно спускаюсь по лестнице. Он сидит на полу в гостиной в одних трусах, хрустит кукурузными хлопьями и смотрит «Судью Джуди».

— Не кричи, пожалуйста, — со вздохом морщусь я.

— Неужели так плохо? — Джед выпрямляется, встает и пересаживается на диван.

— Даже не представляешь насколько.

Я иду на кухню и наливаю в пивную кружку воды из кулера.

Джед кивает и принимается переключать каналы.

— Звонил твой босс, искал тебя.

— Мой босс?

— Какой-то чувак по имени Билл.

— Пожалуй, он, — соглашаюсь я, и у меня обрывается сердце. — И что ты ему сказал?

— Сказал, что у тебя семейные проблемы.

— Правильно, — одобрительно киваю я. — Как думаешь, он поверил?

Джед пожимает плечами.

— Наверно. Умом он явно не блещет. Просил, чтобы ты перезвонил ему, как только сможешь, по срочному и важному делу. Так и сказал.

Похоже, «Найк» таки успел набросить говна на спэндлеровский вентилятор. Я задумчиво прихлебываю воду, и во мне растет тревога.

— Кстати о семейных проблемах, — продолжает Джед. — Это же твой отец вчера был на концерте, да?

— Ага.

— У него что-то случилось?

— Ничего. Просто одинокий грустный старик, — поясняю я, удивляясь резким ноткам в собственном голосе.

С минуту Джед с любопытством смотрит на меня.

— Не вижу в этом ничего дурного, — резюмирует он.

Офис корпорации «Спэндлер» выглядит в точности как место, где вы никогда не напишете сценарий, который удостоится награды. Стены того грязно-белого цвета, который выглядит линяло, когда краска еще не успела просохнуть; ковролин тускло-коричневый, чтобы не была заметна грязь, которую мы каждый день притаскиваем на подошвах с улицы. Все менеджеры как на подбор мужчины около тридцати или слегка за тридцать, в дешевых костюмах, с ноутбуками, КПК и сотовыми телефонами, которые они выставляют напоказ, усиленно стараясь сойти за инвестиционных банкиров. Ни тени творчества, ни намека на яркие краски вы не найдете в нашем офисе: здесь все пропитано духом коммерции в его низшей корпоративной форме.

Мы с Раэлем придумали гениальный сценарий. Но он работал менеджером по продажам в компании своего отца (они занимались производством бумаги), а я здесь, в «Спэндлере», и хоть мы взахлеб обсуждали персонажей, сцены, сюжетные ходы, записать все это никак не получалось. Тогда мы заключили договор. Мы решили подождать до конца года, а потом уволиться, запереться дома и взяться за дело. Джеду наша идея понравилась, но на писанину он бы не сподвигся, зато пообещал, что, когда сценарий будет готов, он продаст его в Голливуд, а если не выгорит, сам оплатит съемки. Великолепный план. Собираясь вместе, мы ни о чем другом не говорили. Раэль сказал, что если даже у нас ничего не получится, все равно попытаться стоит. Но потом он погиб, а вместе с ним умерла и мечта, какой бы привлекательной она ни казалась.