Сергей Мильшин - Атаман

— Если б я знал.

Василий Никитич облизал палец и поднял перед собой.

— А потому и не почуяли, что ветер от них тянет.

— Ладно. Будем считать, что пока повезло, но я бы сильно на это не рассчитывал. Твоя вахта с пяти утра, так?

— Так.

— А перед тобой кто?

— Осанов. Блин! — Смагин о чем-то догадался, — неужели туда побежал?

Линейный наклонился и выбрал в груде собранных с вечера дров дубинку побольше.

— Жди здесь. Смотри, чтобы никто по дури за мной не ломанулся. Если вдруг что — уводи детей. По зарубкам иди, не заблудишься.

Всю дорогу сюда Линейный делал на стволах продолговатые зарубки. Василий несколько раз посмеивался над товарищем: «Тут и заблудиться-то негде». Но тот упорно, не замечая смешков Смагина, работал топором, примерно через каждые двадцать метров. Оказалось, не зря работал. Ночью заблудиться даже в знакомом перелеске нетрудно, а тут — лес. Не тайга, конечно, но и далеко не городской парк.

— Смотри, осторожней.

Линейный молча растворился в темноте. Василий Смагин несколько секунд размышлял. Потом решился и направился к ближайшей палатке. Там услышали шаги и кто-то выглянул. Василий наклонился и прошептал:

— Тихо собирайтесь и сидите на месте. Чтобы в случае чего быстро снять палатки и свалить.

— А кто это стреляет, Василий Никитич?

— Пока не знаю. Трофим Семенович пошел проверить. А вы собирайтесь-собирайтесь.

Смагин обошел все палатки и в них сразу зашевелились, закачали бортами. В одной из палаток он узнал Гришу Журавлева и отправил его на окраину леса — на пост. Тот без возражений умчался. Сам отправился к своей палатке, нырнул внутрь и, включив фонарик, тоже начал спешно собирать вещи в два рюкзака — в свой и Линейного.

Постепенно выстрелы раздавались все реже и реже, пока совсем не затихли. Василий набил рюкзаки, выключил фонарик и отправился к потухшему костру. Ветер по-прежнему сыпал в лицо сырость, вместе с ним до слуха Василия Никитича изредка долетали смутные обрывки фраз. Где-то несомненно говорили мужики и делали это громко, никого не стесняясь и не опасаясь. Это тревожило и заставляло внимательно следить за собой и другими, чтобы никто даже не подумал зашуметь.

У палаток толпились дети, шепотом обсуждали стрельбу. Увидев Василия Никитича, они закидали его тревожными вопросами. Он, как мог, постарался успокоить ребят. Хотя беспокойство в душе нарастало. Поразмышляв, Смагин решил, что будет не лишним полностью подготовиться к возможному отступлению. «В данном случае, лучше «перебдеть». Если страхи окажутся ложными, не трудно будет снова поставить палатки на место». Он помахал рукой, привлекая внимание школьников:

— Казаки, девчата. Давайте-ка и палатки тоже свернем. Может так случиться, что эти минуты спасут кому-нибудь жизнь. Вдруг там бандиты. Добро?

Дети молча и дружно рассредоточились. Не прошло и пяти минут, как все палатки были свернуты и уложены в рюкзаки. Когда школьники снова окружили Смагина, в его голову неожиданно пришла следующая трезвая мысль. «Надо их пересчитать, может, еще кого-то нет». Он вновь собрал ребят вокруг себя и в полголоса распорядился построиться по отрядам, как стояли в станице.

— Посчитаю вас, — коротко прокомментировал он невысказанный вопрос.

Школьники торопливо, но молча построились. Смагин поймал себя на мысли, что он первый раз видит, как тихо и в то же время быстро занимают места в строю ученики 9-го класса.

— Оглянулись вокруг, посмотрели друг на друга. Кого нет?

— Осанова нет, — раздался девичий голос. Это Нина увидела, что отсутствует сосед.

— Петьки тоже нет, Ботвиньева.

— Так, — протянул Смагин и мысленно выругался, — вдвоем убёгли.

Трофим Линейный испытывал противоречивые чувства. С одной стороны, его не могли не тревожить загадочные выстрелы полпятого утра в центре Черного леса. А особенно то обстоятельство, что позади него в палаточном городке в эти минуты переживали и волновались, не ведая, что происходит, без малого три десятка подростков, за которых он, Трофим, в ответе. С другой стороны, пробираясь сейчас через ночной лес и держа курс на овраг, он будто вернулся лет на десять назад в свои лейтенантские пограничные годы, что провел в горах Таджикистана. Насыщенность чувств бодрила и навевала ностальгические воспоминания. Увлекшись ими, он чуть не пропустил острый сук, направленный прямиком в живот. Только в последний момент, когда он уже коснулся обломанным концом одежды Трофима, тот резко затормозил, краем глаза заметив серый вытянутый сгусток тени внизу. Остановившись, он вытер внезапно выступивший пот на лбу, и тихо проговорил: «Так, с ностальгией надо заканчивать».