Стивен Доунс - Париж на тарелке

«О-Лионне» быстро заполняется желающими пообедать. Деловито снуют официанты в рубашках с короткими рукавами. Я спрашиваю одного из них, можно ли мне сделать несколько кадров, и он переправляет меня к менеджеру. У него коротко подстриженные, напомаженные, зачесанные назад волосы. Менеджер одет в модную рубаху в синюю полоску и темно-синий галстук. «Да, конечно», — кивает он. Я могу спокойно фотографировать.

Стоит только сесть, как передо мной тут же ставят подрумяненные ломтики хлеба и пиалу свежего полутвердого сыра с травами. Сыр обрызган лимонным соком. Далее следуют две разновидности «сезонных» блюд: жареные гребешки с одуванчиками и свеклой (шестнадцать евро) и тушеная щека теленка (двадцать два евро). За ними в меню приводятся пять видов закусок и столько же главных блюд. Можете заказать кастрюлечку осенних овощей за двенадцать евро либо вареное яйцо с грибами и креветками за пятнадцать. Говоря о главных блюдах, имеет смысл упомянуть тушеную оленину с овощами и сезонными фруктами. Все это приправлено «крестьянским жиром». У меня закрадывается подозрение, что вместе с жиром там может быть и мясо. Блюдо стоит двадцать три евро. Печень молочного теленка с картошкой обойдется вам в двадцать.

Впрочем, на соседней странице вы узнаете о выгодном предложении: комплексный обед из трех блюд за двадцать восемь евро, причем на каждую перемену блюд предлагается два варианта. Я беру колбаски по-лионски, черный пудинг и грушу, приготовленную в божоле с гренками из сдобных бриошей, отказываясь при этом от бараньих ножек в соусе ремулад и фрикаделек с креветками. По сравнению с ресторанами, обладающими большим количеством звезд, винная карта «О-Лионне» довольно короткая — всего три страницы. Вам предлагается два сорта шампанского, божоле, семь сортов белых вин из Роны, двадцать из Бургундии. Красных — столько же, розовое — только одно, а за ним — уже вина «О-Лионне», в том числе и «шевалье-монтраше» по тысяче евро за бутылку.

Вместе с колбасами приносят хрустящие ломтики хлеба коричневого цвета, впрочем долго они не залеживаются, я их сметаю практически в одно мгновение. По сути дела, в меню речь идет не о тарелке, а о планш, то есть доске. Размерами она и впрямь напоминает доску для нарезки хлеба. На ней выложены четыре сорта салями, кусочек паштета из свиной головы с кучей нарезанной петрушки, свернувшиеся хрустящие кусочки свиной кожи и знаменитые лионские колбаски под соусом грибиш. Под колбасками притаились нарезанные половинками крошечные картофелины в мундире. Паштет несколько пересолен, но остальные элементы блюда приводят меня в исключительный восторг.

Столики в «О-Лионне» стоят довольно тесно. Неподалеку от меня садятся два месье благородного вида. Возможно, у них совместный бизнес. Один — в спортивном вельветовом пиджаке каштанового цвета, другой в свитере с клиновидным вырезом фирмы «Lacoste» вызывающе лимонного цвета. Они обсуждают меню. Один хочет заказать тушеное мясо, которым славится «О-Лионне», но другой его останавливает — сейчас не сезон. Они натыкаются на гребешков. «Где сейчас достанешь одуванчики? — вздыхает парень в лимонном свитере. — Хотя бы один», — подчеркивает он.

Черный пудинг вызывает у меня изумление. Обычно вам приносят одну кровяную колбасу. В «О-Лионне» ставят на стол нечто вроде хоккейной шайбы. Она примерно три с половиной сантиметра толщиной, а диаметром с крышку банки варенья. Обычно черный пудинг кладут на картофельное пюре: здесь приходится иметь дело с валиком слепленных макарон, которые крепятся вместе с помощью соуса бешамель. Все это пропитано маслом и подается в маленькой форме для выпечки из покрытого эмалью чугуна. Я оглядываюсь по сторонам. Такое впечатление, что в этих ярко-оранжевых формочках здесь подают все главные блюда.

Слушать бизнесменов, устроившихся неподалеку от меня, — сущее удовольствие. Помимо того, что у них очень красивый богатый язык и говорят они, соблюдая все правила грамматики, обращаются они друг к другу на «вы». Как и прежде, в «Тайеване», меня это удивляет. Передо мной два старых друга. К чему такая вежливость? Этому поразились бы многие. Особенно такое поведение озадачило бы австралийцев. У нас чем мы ближе, тем проще держимся. Там «приятель», здесь «приятель». Постоянно снедает желание вести себя развязно, из страха, что если выбрать иную линию поведения, то люди решат, будто вы зазнаётесь, считаете себя лучше других. Какие же огромные различия все-таки существуют между культурами. Совершенно очевидно, что крикливо-показательная учтивость и поведение, принятое здесь в качестве вежливого, являются национальной особенностью, которой так гордятся эти два джентльмена. Мне вспомнились молодые парни, ждавшие автобуса на остановке, когда я пересекал широкую рю Лафайет. «Вы уронили вашу перчатку!» — закричали мне они. И действительно ведь уронил.