Сергей Федотов - Не в своей тарелке

Сергей Федотов

НЕ В СВОЕЙ ТАРЕЛКЕ

В ночь со вторника на среду Андрею Ивановичу Сажину приснился сон. Будто бы едет он по проселочной дороге в телеге. Запряжена пара вороных. Осень. Солнышко светит. Обочь дороги тянется тайга - зеленые ели и рыжие лиственницы. С берез и осин осыпаются желтые и алые листья. И выезжает будто бы Андрей на поляну, а посередине ржавая куча металлолома. И стоит мужик с нивелиром, на искореженные куски железа смотрит. Принялся Сажин его расспрашивать, как проехать к гостинице, а тот отвечает, что таковой для приезжих пока нет, он-де дорогу еще не спроектировал.

- Всегда у нас так, - подосадовал Андрей, - то гостиниц нет, то дороги не проложены..." От огорчения на российское разгильдяйство и бездорожье Сажин проснулся. Вспомнил, что сон на среду считается вещим, и полез в плохо отпечатанную книжонку "Миллион снов", купленную недавно в газетном киоске. Хотел узнать значение телеги и раскрыл на страницах "Т". "Табельдот, прочел он. - Угощаемым быть за обеденным столом - приятную беседу".

- Какой такой табельдот? - возмутился Андрей. - И какая сволочь, интересно, способна его во сне увидеть?

Взгляд его скользнул вниз по странице. "Телегу, - прочитал. - Видеть ее болезнь; ехать на ней - смерть; видеть катящуюся - примирение тяжущихся".

- Не помру ли я на днях? - усмехнулся Сажин и принялся искать оглобли, но не нашел. Вспомнил, что оглобля была одна, установленная по центру телеги. Догадался неизвестно как, что это называется дышлом. Тем самым, которое куда не поверни, туда и выйдет. "Дышло, - нашел он. - Припрячься к нему знак странного случая".

- Когда это я к дышлу припрягался? Да и возможно ли? Самому башку в хомут совать, что ли? Чушь какая!

"Дорога избитая, - отыскал он, - потерю; кривая - печаль. Входить в лес внезапный страх. Ельник - неприятность. Листья древесные, падающие потерю. Березу видеть предвещает радость. Железо видеть в кусках - прибыль. Инженер (только не французского общества железных дорог, а так себе инженер, как инженер, производящий нивелировку) - знак, что вы будете иметь случай проехаться по шоссейной дороге. Гостиницу для приезжающих - дальний по России, а через то крайне неудобный и неприятный путь".

"А разве бывают не для приезжающих? - удивился Андрей. - Местным-то гостиницы ни к чему. И откуда возьмется дорога через всю Россию? Разве что в командировку пошлют. Но кто станет посылать простого инженера КБ, вовсе не французского общества железных дорог и не работника совместного предприятия? Никуда не посылали, разве что на фиг, а завтра-послезавтра и туда не смогут: у меня три дня отгулов. А с инженером забавно... Он не француз был, раз отвечал по-русски. Это был именно так себе инженер, производящий нивелировку. И выпадет, значит, мне ехать сегодня по шоссе... Это уж точно, поеду на дачу. Нужно картошку выкопать и в погреб засыпать. А остальные предсказания противоречат сами себе: то печали и потери, то радости и прибыли..."

Сажин хотел уже зашвырнуть книжонку куда подальше, но вдруг вспомнил про телегу, ехать в которой означало смерть. Стало как-то тревожно. Надо за рулем быть повнимательней, решил он. Успокоила мысль, что в предсказании не уточнялось - кому именно предстоит умереть.

- Глупости все это, - сказал себе Сажин и отправился завтракать.

Был он тридцатипятилетним холостяком, служил так себе инженером на глиноземном заводе. Садовый участок, старенький "Москвич" и двухкомнатная хрущеба остались ему в наследство от родителей, царство им небесное. Лет пять уже тянулся унылый роман с Зоей Михайловной, заводской кадровичкой. Жениться на ней Андрей Иванович не стал бы ни за какие коврижки. Тут даже на бензин не хватает, куда еще семейный хомут вешать? Припрягаться к дышлу, угу...

Позавтракал Сажин глазуньей с помидорами (слава Богу, свои, не покупные), запил жиденьким турецким чайком и поехал на дачу. День был рабочий, на садовых участках никого, если не считать соседа, ученого человека доцента Рыбина. Дача Петра Александровича стояла наискосок через проулок. Сосед уже трудился в поте лица, копал земляные яблоки.

Андрей помахал ему, загнал машину за дом, быстренько переоделся и вооружился вилами. Картошку он стаскивал в кучу, чтобы проветрилась и подсохла под нежарким сентябрьским солнышком. Во время нечастых перекуров соседи сходились и толковали об урожае и что при любой экономике, пусть и рыночной, на базар идти не прийдется и голодными они не останутся: земелька выручит. К вечеру перетаскали картошку в закрома и решили расслабиться. Сажин достал из погреба трехлитровую банку малиновой настойки и отправился к доценту. Хозяин выставил соленья, на газовой плите уже подходила картошка в мундирах. И баньку Рыбин успел сгоношить. Похлестали друг друга березовым веничком и за стол сели рядком да ладком. После второго стаканчика языки развязались. Почему-то заговорили про НЛО.