Стивен Доунс - Париж на тарелке

Выписываю ему чек. Сущие гроши за квартиру в самом популярном на свете городе. Я снимаю студию на шесть дней. Цена просто смехотворная. Доволен ли месье Монтебелло? «Очень», — отвечает он. Потом я вспоминаю, что агентство обязало меня выплатить сумму в двойном размере. Что это? Залог? Мера предосторожности? Месье Монтебелло просит меня не беспокоиться. Мы вполне можем друг другу доверять. Я полностью согласен. Какая разница, что мы впервые увидели друг друга только несколько минут назад, а до этого лишь пару раз созванивались и обменивались письмами по электронной почте. «Да, и еще, — обращаюсь я к Монтебелло. — Вы не знаете какого-нибудь приличного зубного врача?» Он отвечает, что, разумеется, знает, вот только кабинет его далеко, в Дефансе — это деловой квартал на западе Парижа. Я все равно записываю имя зубного врача и его телефонный номер. Месье Монтебелло выражает надежду, что услуги дантиста мне не понадобятся. «А если даже такое и случится, вы совершенно не почувствуете боли», — смеется он. Ему пора на работу.

Никуда не торопясь, я обустраиваю квартиру сообразно своему вкусу. Хочу почувствовать себя как дома. На протяжении большей части последующих двух недель я в основном буду проверять, по праву ли Парижу присвоен статус кулинарной столицы. Надеюсь, пребывание здесь пробудит во мне кое-какие приятные воспоминания о моих предыдущих поездках во Францию. В комнате достаточно места, чтобы раздвинуть стол на всю длину, приставить один из железных раскладных стульев к постели вместо прикроватного столика, а на второй стул положить подушки с дивана, чтобы сидеть повыше, когда дело дойдет до работы. Я включаю ноутбук и уже готов за него сесть, как вдруг замечаю, что одна из лампочек не горит.

Месье Да Коста сидит у себя в каморке. Там я его и нахожу. Не мог бы он мне помочь? Да Коста тут же приходит на зов. Нажимал ли я на выключатель? Конечно. Я демонстративно щелкаю выключателем на проводе, ведущем к лампе. Никакого эффекта. Да Коста мотает головой. Он имеет в виду выключатель, вделанный в стену в двух метрах от нас. Нет, на тот я еще не нажимал. Он щелкает тем выключателем. Лампочка загорается. Если вы не француз, французская проводка, как и водопроводная система, навсегда останутся для вас загадкой. Французы все делают по-своему.

Вскоре моя квартирка становится идеальным местом для жизни и работы. Она просторная и уютная, а за эти качества в Париже платят огромные деньги. Выложив сумму в два раза большую, чем я, вы, возможно, сумели бы снять крошечный номер в гостинице. Никакой кухни, естественно, вы бы там не нашли, ванная комната оказалась бы размером со шкаф, а душевая кабинка — с гроб, поставленный на попа. Сам душ был бы вделан в самом неудачном месте, а если в процессе помывки вы уронили бы мыло, вам бы пришлось выключить воду и вылезти наружу, чтобы его поднять. Если на неделю (а кое-где и на несколько дней) можно снимать такие чудесные квартирки, как у месье Монтебелло, зачем людям, не любящим швыряться деньгами, останавливаться в отелях?

Петит-Экюри довольно мрачная, ничем не примечательная узкая улица, типичный парижский каньон, крышей которому (по крайней мере, в этот день) служило холодное небо цвета голубой акварели. В маленьком супермаркете неподалеку я приобрел упаковку соли, чтобы ослабить зубную боль, и кофе. К сожалению, самый маленький из пакетов соли весит килограмм. Вряд ли мне удастся потратить его весь, даже если десна будет болеть всю оставшуюся жизнь.

На соседней Фобур-Сен-Дени масса самых разнообразных продуктовых магазинчиков, в том числе и рыбных — именно то, что мне и надо. Толстуха в ослепительно белом резиновом фартуке и не менее ярко сверкающих резиновых сапогах возится с товаром. Над ее магазинчиком навес из холстины ярко-синего цвета, на котором заглавными буквами написано «AU LAGON BLEU» — «В голубой лагуне». На продажу выставлены и рыбные филе, и целые рыбины, поблескивающие серебром на толстых насыпях льда. В ящиках с синими краями, чуть наклоненными в сторону покупателей, лежат столь почитаемые лещи, луфари, тунцы, кефаль всех сортов и видов, в том числе хваленая барабулька, камбалы, сардины и разновидность оранжевых рыб, очень напоминавших австралийский ершей. Есть там и более обыденные виды, что называется на каждый день, — соленая треска и лосось. Помимо рыбы я замечаю крабов, кальмаров, несколько разновидностей морских улиток, а также (именно это я и искал) — три сорта устриц. Толстухе я говорю, что хочу устроить себе то же самое, что проделал однажды тридцать лет назад. Потом интересуюсь, не вскроет ли она мне с дюжину раковин, если я принесу ей тарелку. «Конечно, — отвечает она, — буду рада вам помочь». «Тогда, возможно, я загляну к вам завтра вечером», — говорю я.