Михаил Белозеров: Река на север

Вторая серия смутила окончательно. За потоком слов ничего не стояло. Завуалированная угроза? Он не мог понять. Словесная шелуха с проскальзываниями "гурманных" словечек, свойственная новой волне. Или новое миропонимание, недоступное никому иному. Иногда казалось, что перед ним годовалый козел, у которого чешутся рожки: "Бе-бе-бе... бед-да-да с нами..." "Все красивое кроваво..." Гипноз денег или пустого живота?

Решился:

— Господин Ли Цой... то ли я дурак, то ли вы так сложно выражаетесь? Говорите прямо.

Если бы опешил, улыбнулся, было бы легче, — как у насекомого, напрочь отсутствовала память. Осталась лишь оскомина, словно от кислого яблока. Ген интеллекта шестой хромосомы явно скатился куда-то в мошонку. Не прерывая разглагольствования, перешел: на тему стоимости бумаги — пересыпание подробностями; на нерадивость подчиненных — высокомерная блистательность; на отсутствие хороших кадров — болезненное сетование. Хотелось ответить: "Ешьте побольше сметаны, отрастите живот и думайте о павлинах... Солидности... солидности... В прошлый раз ..."

Перебили:

— Вопрос решен?! — спросил господин Трубочист так, словно не интересовался этим при каждой встрече, словно стоит выйти за дверь, как у них здесь все забудется, съедет куда-то за шиворот, чтобы размазаться по спине.

Неизвестный у окна (доктор Е.Во.) наблюдал исподтишка. Недостающая извилина Аода? Тайный каменщик или советник? Обладатель гуттаперчевого позвоночника или прирожденный исполнитель? Человек, решивший, что умеет протаскивать к власти, трижды на день вываливаемый в перьях и репьях, но слишком любящий деньги и отделения для невротиков.

"Все шито-крыто этими самыми..."

— Незаменимых людей нет... — высказался Иванов в ответ на свои мысли. Какое ему дело до их странного меркантилизма?

— Ну, вот видите! — почему-то обрадовался господин Ли Цой. — Наконец-то... Значит так, о собачках, примерно... — в сосредоточенности пошевелил пальчиками под обшлагами рубашки, — страниц этак... на триста пятьдесят. — Даже не поморщился, не вспомнил о своем синдроме "хоботка", прогнусавил: "...Гвоздь программы, гвоздь программы — съесть три литра килограммы..." [6] Детская считалочка для взрослых. . А потом, возможно, нас заинтересует даже энциклопедия... Еще один боец? Честность — не самый лучший капитал (декларированный для простаков), впрочем, и бесчестность тоже. Интересно, за кого голосовал? Ах, да... За нынешнего губернатора, шоколадного короля, разумеется, не за религию "китайских мудрецов" [7] В своей основе отвергающую фанатизм. .

— До свидания... господа, — попрощался Иванов.

Непривычное обращение еле слетело с губ. Если бы не эти дурацкие указы. Но по-старому тоже не назовешь: тюрьма-общественные работы. "Разве... разве можно оборвать мысль, привычку семидесяти семи лет. Как его там... то... това... Стало забываться, как, впрочем, и советск... советск..." Память — удобная штука, жизнь по указке иногда спасает от застревания.

— До свидания... — Иванов поклонился в угол, — гос... панове... "Тьфу ты, господи!"

Незнакомый человек (доктор Е.Во.) даже не повел усами. Уткнулся в окно, перекатывая за щекой жвачку. Новый визонер [8] Человек-прорицатель. ? Или новый клериканин?

Пальцем — в тухлое яйцо, и испачкаться.

Господин Ли Цой сунул трубку в рот и усиленно втягивал щеки. "Спичечкой, спичечкой...", — едва не подсказал Иванов.

Без году неделя, совершенно незаядлый курильщик, понял: не умеет, для солидности — обгрызенный чубук, коричневая вязкая слюна — сомнительный подарок пищеводу и раздраженной печени.

Не делая паузы, в силу внутреннего уважения, дурных привычек (чтобы только собеседник не раздражался) — поднялся. Вытянул тело из кресла, руки — с подлокотников ненавистно взлетели и отодрали прилипшую рубашку. Как он не любил себя в своей униженности. Беззащитность принципов, обиды. Обнаженность чувств — для отфутболивания. Никакой политики. Складка живота, которому не дают расти. Абстрактность самого существования. Куда его тянет? Вовремя остановиться. Если бы не это проклятое тело и привычка питаться три раза в день. Ясно, его имя нужно задаром. Прошлое — вот что их интересует. Прошлое и настоящее. О будущем не задумываются. Будущее — похмелье, которое не всегда вытекает из настоящего. Но на прошлом можно делать деньги, и они это понимают.

Вчера господин Ли Цой позволил себе вольность: вытащил из кармана пачку зеленых банкнот (антипод беседующих в магазине женщин) и долго тряс ею в воздухе, распространяя тонкий запах краски и, как всегда, нервируя бабочек. Пытался поймать на том, в чем сам давно и крепко засел.