— Слышь, бабка, — поинтересовалась Моль за работой.
— Но?
— А отчего сюда не приходят Анисья, Пеша, Вячка… Или мои какие-нибудь родичи? Мы же все теперь мертвые. Так?
— Так не так, а перетакивать не будем, — буркнула Анна, отвернулась и ушла в работу.
Она то бережно и осторожно, чтобы не повредить молодую малинку, рвала траву, то резко и величественно отбрасывала сухостоины в сторону.
Тем временем Марья, которая была сегодня странно беспокойна и работала вполсилы, отошла за угол дома.
— Ништо, девка, — неожиданно протянула Анна. — Ништо-о…
Она и еще что-то сказала бы, но тут со стороны калитки послышался шум.
— Цыгане! — сообщила выглянувшая из-за угла Марья. — Как чувствовала. Боюсь их до жути.
— А ну хозяина сейчас кликну! — вдруг рявкнула Анна самым настоящим басом.
— Вам кланялись оттуда, — раздалось из-за стены. — Там плохо. В деле этом все повязли. Помоги, золотая. Катит, катит колесо…
Моль рванулась на голос, но когда она подлетела к крыльцу, никаких цыган там и в помине не было. За калиткой простирался безлюдный простор загробной деревеньки, по которой гулял зловещий и острый ветер.
Шла вторая неделя пребывания Моли в доме старухи Анны. И впервые сделалось мертвой девушке по-настоящему одиноко.
Шла вторая неделя пребывания Анны в палате интенсивной терапии.
А она все лежала с полузакрытыми глазами, жалко хрипела и по временам произносила короткие слова:
— Са… Ша… Аз… Да…
Палата наполнялась женщинами. Они ходили в столовую за кипятком, вязали, разговаривали, а время от времени запрокидывали головы на подушки.
— Хоть бы не належаться, — пробормотала одна из них, когда я сидел рядом с кроватью Анны, вслушиваясь в ее мычание.
Сказав это, женщина красноречиво посмотрела на меня.
Я узнал давеча лежавшую под капельницей и отвел глаза.
В палате наступила нехорошая тишина.
Вдруг Анна выпалила словечко, которое едва не лишило меня чувств, потому что она вдруг изрекла, сипло, словно с того света:
— Моль.
На следующий день Моль зарыли в землю.
Мама девочки упала в могилу.
Маслова с Брагиной рыдали.
Отчим напился на поминках, кричал и сломал скамейку во дворе столовой.
Надька на похороны не пришла.
Когда, усталый, я приплелся с поминок домой, то увидел, что мой запущенный двор не одинок. На скамеечке перед домом сидела та самая Наська, которую Анна ждала, да так пока и не дождалась.
А у скамейки бродил годовалый карапуз.
— Что с Анной? — безо всякого приветствия вступила Наська.
— Где муж? — вместо ответа спросил я.
Муж оказался в запое.
После похода десятилетней давности мы со Славиком продолжили знакомство лет через пять на тесной кухне, где почему-то — не помню — сидели вдвоем и опять пили водку.
Дядя Славик, в обычной жизни человек простой и грубоватый, выразил суть наших отношений удивительно точно: «Ты историями маньячишь, а я рассказываю тебе про маньяков истории».
Опрокинув стопку, дядя Слава продолжил, словно и не было между двумя нашими разговорами никакого перерыва.
— Отправились мы как-то на охоту вместе с участковым. Вышли затемно. А до лесной избушки только к обеду добрались. Смотрим, следы. Из трубы дым валит. Это хорошо оказалось. Пока мы шли, мороз вдарил. Градусов тридцать, наверно. Входим в избушку. Красота! Печка топится. На печке чайник бормочет. Стол накрыт. На столе зайка жареный. За столом мужик. В башке у мужика — топор. Мужик — носом в столешницу. И больше в избушке ни души.
Оформили все. Стали ждать. Я зайку пощипал. Ничего, без соли только. Участковый кушать что-то отказался. Я закемарил на нарах. Участковый на стреме стоит. И проходит таким макаром часа три.
Тут в коридоре — бряк. Я — за карабин. Участковый у косяка в стену влип. Дверь открывается. Входит мужик. Увидел нас. Сам руки поднял.
— Ты один? — спрашиваю.
Он кивает. Самого озноб бьет.
Налили. Выпил.
Я ему показываю на жмура: «Твоя работа?». Он — ни в какую. Прикинь! «Да, — говорит, — вместе шли на рывок. Вместе тут кантовались месяц. Вместе горе горевали. Но я его не убивал. Пошел в лес на промысел, прихожу — труп. А тут вы еще…»
Я его и так и эдак. А он ушлый оказался. Самая гадская категория. Смирненький такой. Худенький. Лет как мне. Две ходки за плечами. «Не убивал! — говорит. — Кто-то в избушку зашел и убил. А мне зачем его убивать? Вдвоем легче. К весне, может, и убил бы. Или он меня. А сейчас без напарника худо».
— И как? Разрешилось? — поинтересовался я у дяди Славика.
Читать дальше
