Поругался с женой. «Если на бутылку не дашь, — говорю, — пойду в сарайку и застрелюсь». Она отвечает: «Иди ты…». Только не в сарайку, а в другое место. Я ружье хвать — и пошел. Сел на чурку. Слушаю. Не идет. Бум-с из двух стволов в потолок. Минута проходит — нет. Две — нет. Десять минут проходит — никого. Коллеги приехали, руки мне крутят — пусто. Я им говорю: «Погодите, парни, я с вами поеду без сопротивления. Только подождем, выйдет она или нет».
Час прождали. Они за это время забирать меня раздумали. «Давай, — говорят, — капитан, ружье да иди спать». Захожу домой, жена на кухне сидит. Грустная такая… «Слав, — говорит, — давай поросеночка возьмем, а то совсем жрать нечего…» Я: «…!» А она: «Не ругайся, Слав, я чувствовала просто, что не будешь ты себя кончать, а то бы тоже — вот». И показывает мне кухонный нож. Я: «Да шут с ним, с этим. Ты че мне раньше про хряка не сказала!».
Славик неожиданно заплакал. Я обошел костер, сел рядом, положил ему руку на плечо. Нужно было как-то поддержать рассказчика:
— Не зря конфликтологи утверждают, что противоречия нужно не загонять внутрь, а вытаскивать наружу.
— Во-во, — всхлипнул Славик. — Катьку бы спас.
— В смысле?
Славик неожиданно сквозь слезы лукаво посмотрел на меня:
— Не нашенской ты закваски.
Я обиделся и вернулся на свое место.
— …не ментовской.
Тут до меня начал доходить зловещий смысл Славиных слов.
— Так я понял, для чего Упырю нужны были жертвы типа толстухи. Враз протрезвился — и рванул на службу. Докладываю: так и так. А на меня смотрят как на идиота. «Лечись, — говорят, — Славик». Я по кабинетам… А потом понял, что снизил число подозреваемых намного — с миллиона до ста тыщ. Думал снова запить, но чувствую: он уж недалече. И опять начал рыть по жертвам типа красавицы. Знаешь, что меня торкнуло?
Я покачал головой.
— Начисляй. Пока не начислишь, не скажу.
Я начислил.
— Ну ладно. Кассета мне одна попалась… Они уж тогда открыто продаваться стали. Слышал, наверное, про такое дело. Ну, когда типа трахаются — и фоткаются или на камеру снимают.
— Порно, — подсказал я.
Слава хмыкнул и кивнул.
— Посмеялись надо мной, короче. «Это же целая структура — порнобизнес», — говорят.
И точка.
Оставались цацки. Плюс его величество случай.
И вот в одном городе, в одной скупке мужик один вспомнил, что четыре года назад был… Как же он брякнул… Нетипичный случай. Сплющенные кусочки золота. Но не запомнил он толком этого клиента. Рост средний, шапка на глаза, очки-хамелеоны… Тогда я подумал. Он же скряга деликатесный. Ну не будет он на бензин или на билет тратиться. Он по жизни командировочный. И в командировки ездил между пропажами. Одинокий, скорее всего, кому же такие нежные тайны доверишь? Свой дом у него. Надо ж, чтобы было, где прятать? Еще примет сорок нащупал.
Но это к показаниям не пришьешь, отвалится. Это тебе не банки с маринованной человечиной.
К порнушникам из того же города, где «нетипичный случай» с золотом получился, ребята мои сунулись. С фотороботом уже. Надавили, конечно. Те, ясное дело, кассет никаких не отдали, а его вспомнили. Был, приходил, предлагал. Обычное и… необычное. Насколько необычное? Не знаем. Не стали связываться. Внешности толком не запомнили. Хотя… Голос у него гнусавый.
Ну и… Вышел я на него наконец. Но на это же время надо было! Перетрясти приказы по командировкам за пять лет. Вычислить всех командировочных мужиков. И найти среди них гнусавого. Мы уж потом придем в организацию — и сразу в лоб: «Гнусавые есть?». А только после этого про командировки. Эх, если бы чуть раньше! А так… Ни он у меня не выиграл, ни я у него. И не проиграли никоторый никоторому. Каждый чего захотел, то и сделал. Наливай по сто.
Бутылка опустела. Славик тяжело замолчал.
— Выпить есть еще?
Я помотал головой.
— Катьку мы застали. Но она не кушала ничего два месяца и умом тронулась. Все бормотала, бормотала что-то. Как обезьянка. Так и померла.
Светало. Костер почти догорел. И я вдруг заметил, как дядя Славик похож на пацана, если не смотреть на его старое, красное, изрытое оспой и морщинами лицо с большим красным носом. На хулиганистого пацана лет семнадцати. И еще подумал, каким же нужно быть изначально хорошим человеком, чтобы, имея дело с Упырем, измениться только так. И еще — что же такое нужно пережить, чтобы превратиться в одинокого практичного потребителя, бредящего идеями безотходного производства, если?..
— …Сначала он был нормальный, — поставил в своем рассказе точку дядя Славик и не удержался от обобщения. — Просто барыга, дошедший до ручки. Обыкновенный упырь.
Читать дальше
