Хербьерг Вассму - Сын счастья

— Что понять?..

— Что ты не должен брать на себя чужую вину.

— О чем ты говоришь?

Она не спешила. Но потом произнесла очень тихо и внятно:

— Ты ни в чем не виноват, Вениамин. Однажды осенью Дина Грёнэльв застрелила из ружья Лео Жуковского, а Вениамин Грёнэльв стоял на камне и все видел. С тех пор он лишился матери.

Ее лицо заледенело. Глаза — две полыньи.

Она сказала это! Здесь, в кафе. Но ведь это ничего не меняло.

— Тебе этого достаточно, Вениамин? Можно ли ответить на такой вопрос? Наступила мертвая тишина. Официант расставлял на полках стопки тарелок. Я видел звуки, но не слышал их.

— Спасибо тебе, что ты не сдался и заставил меня приехать сюда!

Она это сказала! Я сам слышал!

И снова текла река. И все плыло. И Дина тоже. Не очень молодая женщина плыла по реке среди своих слов. Она еще пыталась сохранять невозмутимость, хотя и знала, что это безнадежно.

Мы остались в кафе одни. Официант, в белом грубом переднике, кружил возле нашего столика, давая понять, что нам пора уходить. Я испугался, как бы он все не испортил, заговорив с нами, и начал рыться в карманах.

Дина опередила меня и достала из сумочки деньги.

Я смотрел на картину, висевшую на стене. Парусник в черной раме. И думал, что, когда все кончится, когда река унесет в море и нас, и наши слова, я все равно буду видеть перед собой эту шхуну из кафе у канала.

На улице Дина схватила меня за руку и весело сказала:

— А ты вырос! И даже очень!

— Зато ты стала меньше! — дерзко парировал я. Это помогло. Мы шли и осторожно улыбались друг другу. Солнце садилось. Шлоттсхольмен, церковные колокольни и самые высокие крыши купались в его последних лучах. Красный кирпич оно превращало в червонное золото. Между домами одна за другой возникали тончайшие перегородки из света, тени и пыли.

— А в Рейнснесе в это время года солнце вообще не заходит, — сказала Дина.

— Да.

— Неплохо бы сейчас глотнуть морского ветра и увидеть полуночное солнце, — легко продолжала она. Слишком легко.

Я-то понимал, о чем она говорит.

Дина остановила проезжавшего мимо извозчика.

— Мне надо заехать на вокзал за моим багажом и найти себе ночлег.

Теперь она была такая же, как в прежние дни. Деловая, немногословная, энергичная.

— Поедем куда-нибудь к морю. Ты знаешь тут какое-нибудь подходящее место?

— Все зависит от того, что тебе нужно и сколько ты сможешь заплатить.

— Мне нужно, чтобы пахло мылом и морем. Чтобы были чистые полотенца и две кровати.

— Две?

— Конечно! Ты уже слишком большой, чтобы спать с мамой!

— А у нас хватит денег, чтобы поехать за город? — спросил я, тут же загоревшись этой мыслью.

Дина уже торговалась с извозчиком. Сперва мы заберем ее багаж, потом заедем на Бредгаде за моими вещами. Вскоре все было решено — и место, и цена. Извозчик знал как раз то, что нам нужно. У него есть брат, который сдает рыбацкий домик севернее Клампенборга.

— Но туда можно поехать и поездом, — заметил я. Дина обернулась ко мне. Наконец она стала такой, какой я ее помнил, — Диной из Рейнснеса.

— Так порядочные коммерсанты не поступают. Сперва ты заставил продавца сказать, где находится товар, а потом хочешь лишить его причитающейся ему прибыли. К тому же я не желаю тереться коленями о чужие ноги и слушать претензии какой-нибудь матроны, которой нужно место для ее пожитков и собачонки. Поездом я уже сыта по горло, по крайней мере на какое-то время.

Когда мы приехали на Бредгаде, я один поднялся наверх. Вдова Фредериксен, с блестевшим от пота носом, выбежала в коридор — она так жалеет, так жалеет, ей хотелось пригласить на обед мою мать и меня… Но, к несчастью, заболела ее сестра, и ей пришлось поехать в Роскильде, чтобы проведать ее. Эта поездка — сущий кошмар и…

Она продолжала говорить, хотя я пытался втолковать ей, что мы поели и теперь на несколько дней уезжаем за город.

Тогда она обрушилась на меня с предупреждениями о ключах, пожаре и ведре с нечистотами.

Я быстро собрал в матросский мешок необходимые мне вещи и две книги, а она все стояла в дверях и говорила, говорила… Случайно мой взгляд упал на виолончель. Я схватил ее и бросился к двери.

— Ключи! — потребовала вдова Фредериксен и вдруг помянула черта, что позволяла себе крайне редко.

Я остановился в изумлении:

— Что-нибудь случилось?

— Нет-нет! Ничего страшного. Просто тот молодой человек, с которым вы постоянно встречаетесь, заходил сюда и интересовался вами.