Костас Варналис - Дневник Пенелопы

Я сделаю тебя своей рабыней: будешь мыть меня в бане, натирать благовониями, а по ночам зажигать мой светильник! Ха! Ха!

Она была как безумная.

Хорошо, что я всех выгнала! Никто не слышал ее бреда.

Я намеревалась оставить ее там, на солнцепеке, на целый день. Пусть она еще больше почернеет, пусть загноятся ее раны, и мухи кусают ее. Чтобы она протрезвела. Вот тогда она поняла бы свое незавидное положение. И ей стало бы больно. Но я ее пожалела (так уж и пожалела!).

Я сама развязала ее, обтерла мокрым полотенцем кровь. И, взяв на руки (она была легкая, как голубка!), отнесла на кровать и накрыла чистой простыней. Ее тело колыхалось под простыней, словно море, когда стегавший его ветер утихает, но остается зыбь.

Мне кажется, я не рассердилась. И не приревновала. Но на всякий случай возбудила в себе страх. Наклонившись, я сказала ей нежно:

— С завтрашнего дня я беру тебя к себе придворной дамой.

— Спасибо, Ваше Величество.

Таким образом я буду держать ее в руках и буду за ней следить. А она будет давать мне советы. В конечном счете будет лучше, если мы поделим царя между собою, чем если она одна завладеет им целиком.

Я спустилась во двор, как черная туча, несущая град, ливень и кораблекрушения. Голубое небо почернело. Все ждали, притихшие. Я направилась ко дворцу, поднялась на третью ступеньку крыльца и крикнула:

— Отныне этот дворец будет храмом Добродетели. И Благоразумия. Сюда никогда больше не влетит и не испоганит воздух ни одна из стрел Эрота, ни одно перышко из его крыльев. Ни наяву, ни во сне. Все вы будете побеждать слабость своей плоти силой духа и работой за двоих. А если кто-нибудь из мужчин не устоит (ведь повод дают всегда они), я отправлю его к коновалу, чтобы тот облегчил его участь ланцетом, молотком или шпагатом. Кому что больше нравится.

Сложат миф и песню о том, что Пенелопа была первой честной женщиной во все века. А ее придворные — мужчины и женщины — ангелами. Мелодию Песни и слова Мифа ветры разнесут через равнины и моря, во все концы земли. Им будут вторить горы, деревья, волны морские и реки. Они будут звучать все сильнее год от года и от страны к стране.

Потом я со всей свитой пошла по амбарам и скотным дворам. В амбарах, в огромных привязанных толстыми веревками к стене глиняных сосудах, каждый в человеческий рост, мы хранили урожай за много лет: вино, оливковое масло, сыр, рожь, чечевицу, орехи, соленую рыбу, маслины и сушеных осьминогов. Ключница, видевшая, как вчера досталось ее подругам, прибежала с опухшими глазами, неумытая и нечесаная.

Я прикинула, сколько чего там было, и приказала Долию записать все в амбарную книгу. Потом все заперла, а связку ключей повесила на поясе.

— Впредь все, что необходимо на каждый день, будешь просить у меня. Столько-то этого, столько-то того. Все, что возьмешь, будет записываться. В конце каждого месяца будет производиться учет.

Потом пошли по конюшням и загонам. Тысячи голов! Сосчитали, сколько мулов, ослов и лошадей. Сколько свиней, овец и коз: молочных, откармливаемых на убой, сколько козлят, ягнят и сколько овец для стрижки.

— Пиши, Долий.

И, повернувшись к пастухам, я сказала:

— Если понадобится зарезать какую-нибудь скотину, вы обязаны уведомлять меня об этом заранее. А если какая-нибудь скотина падет от болезни, старости или от несчастного случая, прежде чем ее закопать, вы обязаны вызвать меня, чтобы я убедилась в этом собственными глазами. За каждую недостающую голову поплатитесь собственной. Я должна знать и обо всем, что рождается. Все должно быть учтено и сосчитано. Тогда будет порядок.

Даже в халупе, а тем более во дворце и в государстве невозможно вести хозяйство, не прибегая к арифметике, весам и розгам.

Я была так возбуждена и так зла, что совсем позабыла об Одиссее. Выходя из свинарников, прошла мимо загона кабана. Тогда я вспомнила о своем муже. Огромный зверь заполнял все пространство. Свирепый, страшный и неудержимый, он фыркал, как десяток кузнечных мехов, и тряс железную решетку, словно она была из камыша. Его испугался бы и сам Геракл, убивший его прадеда. Ибо он был правнуком Эриманфского вепря. Его прислал нам в подарок из Олоноса мудрейший из мудрецов и первейший из воров Эллады — старик Нестор. Красота божественная. Я нарекла его Одиссеем. Постараюсь почаще приходить смотреть на него, чтобы вспоминать того, другого. Приказала ухаживать за ним, как за царем. Давать ему двойной и тройной рацион и такой гарем, сколько выдержит. И чтобы над его дверью прикрепили деревянную эмблему, изображающую молнию среди ветвей лавра.