Жаклин Митчард - Роковой круиз

Каждый раз, приводя «Опус» в порядок, Мишель изумлялся, размышляя о том, что это сверкающее великолепное создание, пятидесятитрехфутовый тримаран с грациозными, как крылья архангела, корпусами, когда-то было ржавой развалиной. Не щадя себя, Ленни нанимался на самые тяжелые работы в обмен на все лучшее, что оставалось от других разбитых посудин. Позже они стали обменивать на запчасти и шитье Мехерио. Кубрик и лестница были отделаны тисом и латунью, иллюминаторы украшены изображениями музыкальных нот, каюты с двухъярусными койками скорее напоминали маленькие гостиничные номера и не вызывали ассоциации с подводной лодкой. В одном из боковых корпусов они поставили койку, рассчитанную на невысокого клиента, возможно ребенка, случись тому возжелать романтики. Там же Ленни отгородил аварийный отсек. В другом корпусе хранились консервы. Ленни приложил все усилия к тому, чтобы внутренние помещения были светлыми и как можно более свободными. Даже расположенные в кормовом отсеке узкие койки Мишеля и Ленни поднимались, образуя просторный номер. При попутном ветре «Опус» легко развивал скорость в восемь узлов и летел по волнам, как чайка. Когда на борту не было никого, кроме них, яхта могла разогнаться и до одиннадцати.

Мишель и Ленни встретились на огромном судне для дайверов, где они оба тогда работали. Как-то они заговорили об одном и том же: кишащие за бортом загорелые тела дайверов всех форм и размеров напомнили им о трагедии «Титаника». В последующие дни они присматривались друг к другу. То, что они увидели, вызвало у обоих восхищение. Мишель с завистью отметил словно врожденную морскую сноровку Ленни, его сверхъестественное предвидение того, что может появиться из-за очередной скалы, умение предугадывать неуловимое для радаров приближение шквала. Ленни оценил невероятное терпение, проявляемое Мишелем в общении с бестолковыми туристами. Парень умел понять, что им требуется, прежде чем они сами осознавали причину своего дурного настроения, умел вовремя пошутить, подбодрить, похвалить или просто покормить своих великовозрастных подопечных. С улыбкой на губах Мишель легко отговаривал тупицу от самостоятельного погружения, когда в подобной ситуации Ленни, взбешенный идиотской бравадой, вынужден был уходить прочь, чтобы не сорваться. Ему удавалось сохранять доброжелательность в общении с возмутительно богатыми немецкими бюргерами, помогать им, не потворствуя их прихотям и не опускаясь до подобострастия. В конце каждого дня карманы Мишеля раздувались от чаевых.

«Опус» еще даже не был спущен на воду, когда Ленни предложил Мишелю присоединиться к нему. И хотя у Ленни было множество знакомых, именно Мишель через год стал шафером на его свадьбе.

Мишель закончил беглый осмотр аккумуляторов и лебедок, десятков ремней, которые могли порваться, клемм и зажимов, которые могли разжаться, и всего остального, что могло треснуть, разболтаться, лопнуть, и приступил к составлению списка необходимых продуктов.

Делая покупки, он обязательно расспросит своих друзей о последних сплетнях. Он выпьет пива с Квинном Рейли, владельцем ирландского паба «Рейли» и магазина «Хард Гудз» на Розалия-стрит. Он выслушает жалобы Квинна на безуспешные попытки добиться благосклонности юной особы, предпочитающей владельца «Квайет Мэна», второго ирландского бара в Шарлотт Амали. Он уговорит хозяйку пекарни Мари подстричь ему волосы в обмен на леденящую кровь историю о двух братьях, арендовавших парусную яхту, напившихся и зарезавших друг друга ножами. Он слышал, что Эвери Бен, ювелир, изготовивший браслет из титана и жемчуга к пятидесятилетию матери Мишеля, продал свое фирменное кольцо какой-то невзрачной женщине из Далласа, которой, судя по ее виду, даже солнцезащитные очки были не по карману. Она, к изумлению ювелира, не стала торговаться, хотя Эвери готов был сбросить цену от сорока до тридцати тысяч долларов! Точильщик ножей Авель только что получил известие о том, что стараниями его красавицы-дочери, живущей в Аризоне, он стал дедом.

Все эти люди заменяли Мишелю семью. Они присматривали за сумкой, в которой он хранил карманные часы деда, книги, фотографии и письма от матери. Они думали о нем, когда он находился в отъезде.

Мишель был типичным представителем живущих на острове иммигрантов.

О людях, покидающих родной дом, чтобы посвятить себя суровой морской жизни, говорили, что их либо разыскивают, либо гонят.

Мишель принадлежал ко второй группе.