Беник Сейранян - Пути и судьбы

Анну с ребятами старики приняли так радушно, что, казалось, их здесь только и ждали.

Старая Текле, взяв Каринэ на руки, заглянула девочке в глазки, потом посмотрела на Микаэла и не смогла скрыть удивления:

— Ну и похожа, господи, просто точный портрет…

Лука Карпович поправил очки, вздернул кверху острую, белоснежную бородку, и широко улыбаясь, даже не глянув в сторону Анны, охотно подтвердил заключение жены:

— Да-а… а ведь верно, верно…

Анна скромно опустила голову и промолчала. Сама она прекрасно видела это сходство, но ее обрадовало, НТО Микаэлу сказали об этом другие.

Микаэл взял девочку из рук старухи, поцеловал ее еще и еще раз и, простившись со всеми, ушел.

Словно волшебная рука сбросила с его плеч груз десятилетий и он снова почувствовал себя молодым. Теперь каждый проходящий день будет казаться ему тягостной обязанностью, от которой захочется поскорее отделаться, чтоб вечером снова встретиться с Анной, Каринэ и Эдиком.

С этого вечера Микаэл возвращался домой за полночь и неслышно ложился спать, не обменявшись с женой ни словом. А уходил он из дому, когда Лена еще спала. Вот уже несколько дней, как он не прикасался к своим бумагам и книгам. Ничто не привлекало, не занимало его теперь, кроме Анны и детей.

Через некоторое время Анна попросила Микаэла устроить ее на работу.

— Так можно сойти с ума, Микаэл… Прошу тебя — какую-нибудь работу… Ну, часа на два, в школе. Надо же мне хоть чуточку побыть на людях…

Аразян с ней вполне согласился — Анне трудно сидеть без дела, ведь она учительница и очень любит свою профессию. Он обещал ей помочь, так как знал кое-кого в Министерстве просвещения. К просьбе Анны отнеслись сочувственно, и она вскоре получила место. Школа помещалась в том же районе, где она жила.

Теперь мать и сын нередко уходили в школу вместе, а Каринэ оставалась на попечении стариков.

Когда Карпыч еще только открывал рот и начинал: «Помнишь, жена, как в… году…» — старая Текле уже заранее знала, о чем старик собирается рассказывать, и лицо ее принимало такое кислое выражение, что самолюбивый Карпыч сразу умолкал. Он уходил и ложился на покрытую стареньким истрепанным ковриком скрипучую тахту, стоявшую напротив кровати жены.

Бывали, однако, в их жизни и минуты блаженства. Это случалось большей частью в летние вечера, когда Текле выносила на веранду медный до золотого блеска начищенный самовар и супруги предавались наедине торжественному обряду чаепития.

Надо было видеть, как рука Карпыча неторопливо протягивается к пузатой серебряной сахарнице, берет из нее два куска сахара и торжественно опускает их в стакан жены, как та же заботливая рука размешивает, этот сахар ложечкой, неторопливо и долго, пока он совсем не растает.

Текле растроганно смотрит на мужа и тоже тает, совсем как сахар в ее стакане, густо краснеет, жеманится. В ее потускневших глазах вспыхивают искорки, словно в затянутых пеплом углях затухающего костра.

Но надо было видеть и то, как, не отставая от Карпыча, Текле старательно накладывает сахар в стакан мужа. Вдоволь наговорившись и нашептавшись, допивают они до последней капли сладкий ароматный чай и встают из-за стола, довольные друг другом, миром и даже богом, хотя немало горьких дней они видели в своей долгой совместной жизни.

Но такие счастливые дни выдавались далеко не часто.

Старикам жилось одиноко и тоскливо. Особенно это чувствовалось по ночам, когда, заперев крепко-накрепко двери и окна и погасив огонь, Карпыч устраивался на своей скрипучей тахте, а Текле — на кровати. Кругом — в соседней комнате, в кухне, на дворе — было пусто, казалось, вокруг домика все обезлюдело. И чудилось старикам, что лежат они в темной, холодной яме. Им точно не хватало воздуха и, тяжело вздыхая, они долго ворочались — Карпыч на своей скрипучей тахте, Текле — на старинной пружинной кровати.

Старики были искренне рады новым жильцам.

Текле взяла на себя все заботы по дому — усердно, всем, чем могла, она помогала Анне, а Карпыч почти не спускал с колен Каринэ. Добрые и сердечные старики стали для Анны словно родными отцом и матерью. Она спокойно оставляла на них детей, уходя из дома на работу, на собрание или по делам в город. Вернется — чай ждет, умытые дети спят в своих кроватках.

Каждый раз, навещая Анну, Микаэл приносил дочурке какой-нибудь подарок. Девочка быстро привязалась к отцу. Едва завидев его, она начинала хлопать в ладоши и с радостным визгом бежала навстречу.