Беник Сейранян - Пути и судьбы

Над чрезмерной галантностью доктора Тандиляна многие посмеивались. Говорили, например, что господь, создавая Тандиляна, позабыл вложить в его жирненькое тело одну какую-то косточку, и поэтому-де он получился таким мямлей. Но все равно, даже и те, кто над ним посмеивался, любили и уважали этого в общем неплохого человека.

Для себя же Тандилян требовал от людей только одного: чтоб о нем побольше говорили, не забывали почаще повторять его имя и выбирали, выбирали его, куда угодно и кем угодно — хотя бы членом совета общества «Друг леса», но только обязательно выбирали.

Сам он хорошо знал свои силы и никогда не перехватывал через край. Все в жизни он умел разрешать легко и без колебаний, и жизнь его текла спокойно и счастливо. В служебных делах он Всегда умел найти для себя какую-нибудь твердую опору. До возвращения Микаэла такой опорой был для Тандиляна директор клиники Геронти Николаевич, человек весьма влиятельный. Теперь, когда Аразян начал быстро расти, Танди-лян только и ждал удобного случая, чтобы заручиться его поддержкой.

Умывшись и переодевшись, Тандилян поспешил выйти к гостье.

— О, кого я вижу?.. Какими судьбами, Елена Ервандовна?.. Примите заверения в моем совершеннейшем почтении.

Протягивая вперед толстые, коротенькие ручки, Тандилян почти бегом устремился навстречу к Лене.

— Бесконечно, бесконечно рад, что вы, наконец, удостоили нас своим посещением. Но почему одни?.. А где Микаэл Тигранович? Был бы счастлив и рад видеть вас обоих под моим скромным кровом… Вы и представить себе не можете, как я уважаю и люблю вас обоих. Такая прекрасная, такая образцовая супружеская пара. Ваш покорный слуга, по крайней мере, другой такой не знает… Но почему вы в пальто? Извините, прошу вас…

Лена сразу сказала, что пришла по делу, но истинную причину своего неожиданного визита открыла только после того, как, обменявшись с ней несколькими незначительными фразами, жена и дети доктора ушли и она осталась с ним с глазу на глаз.

Ничего не скрывая, Лена рассказала Тандиляну о тех глубоких переменах, которые за последнее время произошли в ее отношениях с мужем. Не постеснялась она поведать и о дошедших до нее неприятных слухах. Сама она ничего не видела, не разузнавала и вообще считала бы унизительным следить за мужем, но, говоря по совести, она верит этим слухам, потому что поведение Микаэла только подтверждает их правоту.

Тандилян слушал ее с притворным изумлением и сочувствием. Внимательный взгляд не мог бы, однако, не заметить, что все, о чем она рассказывает, не является для него новостью.

Сейчас Лена просила его лишь об одном: помочь ей положить конец этому ненормальному, неопределенному положению.

— Поверьте, Мадат Осипович, я его ни о чем не прошу, я не нищенка. Я только хочу выяснить свою роль, и готова дать развод, если он этого хочет. Если это необходимо, я сама уйду, только бы избавиться от этого кошмара. Я ни с кем не хотела говорить об этом, даже с братом, Сантуром, и вот пришла к вам…

О связи Аразяна с Анной Тандилян узнал совершенно случайно, из ненароком подслушанного разговора между уборщицами клиники.

Работа кончилась, все разошлись. Только Тандилян еще сидел в своем кабинете, ожидая важного телефонного разговора. Вдруг из-за неплотно прикрытой двери до него донеслось:

— …У этой стриженой, говорят, двое детей… Мужа бросила.

— Пропади она пропадом… Но не похоже это на профессора. Должно быть, сказки…

Уборщицы отошли, и Тандилян больше ничего не слышал. Но и этого было достаточно. Потом он поинтересовался и, к своему удивлению, узнал, что это почти всем, кроме него, давно известно. Знают и молчат. Молчат потому, что это Аразян, а не какой-нибудь Тандилян. Начни копаться — оскорбится и уйдет… А какал клиника в любом городе не захочет заполучить такого врача, как Аразян?

…Тандилян умело притворился, что ничего не знает, и, выразив Лене свое сочувствие, обещал непременно поговорить с Микаэлом.

Мог ли он, однако, сунуться с этим делом к Микаэлу, не доложив сначала обо всем своему «шефу», директору клиники Геронти Николаевичу?

Проводив Лену, Мадат Осипович тотчас же и отправился к директору.

— Вот бедняга, только этого недоставало, — досадливо сказал Геронти Николаевич. — Знаешь, братец, уж больно хлопотное это дело, давай-ка лучше мимо ушей пропустим, будто ничего не слышали… Не то, бог свидетель, потом неприятностей не оберешься.

Тандилян повел плечом, будто хотел сказать: «Вам виднее, Геронти Николаевич».